Игорь Мерцалов - За несколько стаканов крови

— Конечно, заряжен… — сказал он и осекся. — Хм! Однако не слишком качественно. Да им только от хулиганов отмахиваться, и то разумнее использовать в качестве дубины.

Он с пренебрежением бросил волшебное оружие на землю.

— Так я и думал, — кивнул охотник. — С виду сущий герильяс, да с посохом — звеньевой, не меньше. У кого служил?

— Бригада Тучко, — ответил Тучко. — А ты?

— Хватко. Сколько раз перворожденцев встречал?

— Дважды. Ты в Ховайске на каком фланге стоял?

— Ха! Ни на каком.

— Верно. Ну, здорово, что ли? Или ты все-таки решил влепить мне пулю из-за какой-то деревенской склоки?

— Это я еще не решил, — обнадежил его охотник. — Скажи сперва, кого поджидаешь.

— Бригадира, — не моргнув глазом ответил бригадир.

— А я тебя знаю, стало быть! Ты Жмур. И бригадир тебе… кем там приходится, а?

— Не чужим, — отрубил Тучко, но развивать тему не стал. — Я тебя тоже помню, только имя запамятовал. Ты третий звеньевой Удава. На той станции, где богатый хабар взяли, по центру пер. И хорошо пер, я прям залюбовался.

— Ага, было дело! — хохотнул охотник.

Лесин в продолжение этого разговора переводил недоуменный взгляд с одного на другого, потом не выдержал:

— Перегоныч, друг мой любезный, ты не собираешься ли отпустить этих?..

— Точно! — весьма правдоподобно обрадовался Тучко, словно и не замечая присутствия лесина. — Дурман Перегоныч!

— Верно, я! Как живешь, служивый?

— А то не видно? Слыхал небось, как бригадир с нами обошелся, паскуда?

— Слыхал. Но, видать, не со всеми! Тут он. И не один, сам-девят.

Тучко выругался.

— Где он?

— Обманули тебя пропащинцы. Хотя и не сказать, чтоб наврали. Хмур со своими дружками на нашей стороне, за Грамотеево согласился выступить. С минуты на минуту наша «деревенская склока» закончится… А мне его рожа сразу знакомой показалась, но они ж не представлялись, по душам говорить не спешили, вот я сразу-то его и не припомнил.

— Что ж, он действительно тут, как нам и сказали, — вздохнул Хмурий Несмеянович. — Сам-девят, говоришь? А кто с ним?

— Зачем тебе знать? Малахольный упырек и пустой посох — не те силы, которые тебе нужны.

— Мало ли, как дело обернется? — философски ответил Тучко. — Может, и прибудет еще моих сил.

— Может, и прибудет, — в тон ему сказал Дурман Перегонович. — Этого я тебе даже пожелал бы, наверное. У тебя ведь, поди, серьезный вопрос к бригадиру?

— Еще какой серьезный! Да ты ведь, наверное, и догадаться можешь какой?

— Перегоныч! — еле сдерживаясь, чтобы не закричать в голос, воскликнул лесин. — О чем ты думаешь? Нам на позиции быть надо! Если тебе не хочется убивать герильяса — воля твоя, давай хотя бы свяжем проходимцев…

— Цыц, салага! Хочешь счастье в жизни иметь — меня слушай, а будешь мешать — не обессудь… Значит так, Жмур. Все пополам — и у нас с тобой полный мир и согласие. Носика, — он кивнул на лесина, — с собой возьмем, он гонористый, но не бестолочь. Решайся, боец! Их там девять — но у нас два ружья, да твой посох, да упырь… если сработаем четко — осилим!

Персефоний едва поспевал за ходом беседы. Его еще толком не обструганный жизнью ум, словно по инерции, продолжал гадать, какая причина подвигла крестьян из-под Купальского леса искать помощи наемников и идти среди ночи на кладбище, а между тем у него на глазах два бывалых герильяса, впервые в жизни друг с другом встретившись и тем не менее поняв один другого не с полуслова даже — с полуслога, в минуту сговорились сообща убить девять разумных и поделить клад! Дурман мигом забыл о грамотеевских интересах, а Тучко так нагло разыграл роль собственного брата, что молодой упырь чуть было сам не поверил ему.

— Может, и осилим, — протянул Хмурий Несмеянович. — А, Перс? — Он толкнул Персефония в бок. Тот не сразу понял, что это дурацкое обращение звучит в его адрес. — Что скажешь? Кажется, это шанс! Третий звеньевой Хватко — это тебе не фунт изюму… Может, и сладим…

— Раз ты так говоришь — стоит попробовать, — кивнул Персефоний, прилагая немалые усилия, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.

— И все пополам? — уточнил Дурман.

— Пополам! Глупо жалеть о деньгах, которых все равно за всю жизнь не потратишь. Пополам, Перегоныч!

— Вот и договорились, Несмеяныч. Слухай сюда, Нос, — не сводя прицела с Тучко, повернулся Дурман к своему молодому образованному товарищу. — Хмур в наших местах клад положил, и мы его возьмем, нужно только перебить его спутников, самого бригадира взять живым и выпытать, как клад поднимать. Если будешь слушаться, я тебе из своей доли отстегну, не обижу. Если я хоть заподозрю, что ты не то что помешать — ослушаться меня решил… убью на месте. Усвоил? Теперь ты, Несмеяныч. Не серчай, посох я тебе верну попозже. Мы теперь так сделаем. Брательник твой со своими хлопцами, я думаю, пропащинцев легко раскидает, без нашего участия. Так что мы тут посидим, подождем, когда все закончится, а потом в толпе подберемся поближе. Там я тебе посох-то в руку суну, и вдарим. Как тебе?

— Толпа точно будет?

— Точнее некуда. Вон там, у памятника… — Дурман кивнул в сторону изваяния, и тут же в ночи послышались выстрелы и крики. — Ага, началось! А ну, хлопцы, айда в часовенку, там из притвора хорошо все видно.

Он сделал шаг вбок, показывая, что союзники должны идти первыми. Тучко с Персефонием направились к часовне. Перестрелка нарастала, зажужжали пущенные наугад пули.

— Быстрее! — поторопил Хмурий Несмеянович упыря.

Пригнувшись, они достигли входа. В часовне царил сумрак, едва разгоняемый двумя или тремя лампадами. Узкие окна давали возможность наблюдать за ходом боя, чувствуя себя в относительной безопасности.

— Пустим молодых к окошкам, — предложил Дурман бригадиру. — У них и глаза позорче, не то что у нас, простых людей, они проследят, как драчка пойдет. А я тебе пока расскажу, кто с Хмуром ходит.

Он перечислил спутников Жмурия Несмеяновича: четверых людей, волколака, водяного, упыря и полевика. Лешего почему-то не упомянул, равно как и двух иноземцев. Бригадир после каждого описания хмыкал или крякал, называл имя и характеризовал бойца: «Слабак!» — или: «Серьезный тип…» — или: «Тот еще зверь!»

«Тех еще зверей» набралось двое, а вот «серьезных типов» шестеро, «слабаком», к сожалению, оказался только один. Самого себя Хмурий Несмеянович отнес ко второй категории. Они с Дурманом стали планировать схватку.

— Еще-то оружие есть? — как бы между делом спросил третий звеньевой Удавия Охватьевича. Вместо ответа бывший бригадир медленно распахнул на себе куртку. — А со спины?

— Может, еще раздеться прикажешь? Не дури, Перегоныч, нам обоим крупно повезло, что мы встретились. И насчет денег я правду сказал: их столько, что, отдав тебе половину, я ничего не потеряю — все равно столько нельзя истратить. Вот еще что у меня есть, — добавил он и показал два ножа: свой собственный и тот, который отнял у брата еще в Лионеберге. — Это простой, а этим можно убить упыря.