Игорь Мерцалов - За несколько стаканов крови

— Обе диаспоры традиционно аполитичны, а упыриная вдобавок именно сейчас борется с кабинетом Победуна за свою недвижимость, — возразил Эргоном, едва успевая следить за причудливыми зигзагами возбужденной мысли призрака.

— История с недвижимостью, кстати, началась из-за Дульсинеи, — парировал Мазявый. — Неудивительно, что упыри сердиты на нее. А их Королева теперь еженощно встречается с Победуном, и о чем они на самом деле говорят — кто знает? Вообще, я склонен считать упыря ключевой фигурой всей комбинации.

— Бред! — выпалил Эргоном.

— Вы полагаете? А вот мой лучший агент из Майночи, между прочим, превосходный психолог, узнав упыря по описанию, присмотрелся к нему и уверяет, что это крепкий орешек. И как вы объясните тот факт, что этот упырь — единственный из команды Тучко, кто и не подумал заметать следы после Новосветского, а попросту вернулся в Лионеберге и, едва заглянув домой, тут же помчался во дворец Королевы?

— Малахольный упырек вернулся? — удивился Эргоном.

— Именно! После двух убийств сородичей и похищения клада, после шума в Новосветске — спокойно возвращается и каждую ночь бывает во дворце.

Эргоном на минуту задумался, но потом мотнул головой:

— Все это ерунда. Теорию ты придумал интересную, но я хорошо знаю Тучко, такие игры не в его вкусе.

Эргоном был уверен в том, что говорил. Возвращение упыря, которому, по идее, следовало, урвав куш, бежать без оглядки, конечно, настораживало, но очень уж не хотелось давать ход делу, связанному с его, Эргонома, провалом в Купальском лесу.

Однако Мазявый не унимался:

— Так ведь дело-то, дело-то какое можно выстроить, сударь мой, мистер Эргоном! Оно еще лучше, коли на пустом месте — легко ли вице-королю будет доказывать, что он не верблюд, если его со всех сторон прижать основательной теорией? — вдохновенно вещал фантом. — Вас это сразу поставит на одну ступеньку с тем же господином Дайтютюном, и сам господин Перебегайло что ни час, будет поминать: а славное дельце сварганил нам господин Эргоном! Отличнейшее! Ах, какие фактики! Фу ты, пропасть, какие фактики! Сивые, с отморозом! Я, скажет, ставлю бог знает что, если кто-нибудь еще нароет такие! Вы только, скажет, взгляните пристально на эти фактики, ради бога, взгляните — особенно когда мистер Эргоном станет их лично кому-нибудь выкладывать, — что за вкуснятина! Описать нельзя: булат! Злато! Пламень! Господи боже мой, скажут вслед за ним и все, и почему это не мы заварили такое дельце?..

Эргоном, чувствуя приближение головной боли, довольно грубо прервал его:

— Хватит болтать! Что у тебя еще? Постой, помнится, я велел выяснить, куда подевались уцелевшие идиоты из банды Хмура. Узнал ты про них что-нибудь?

Сбитый на всем скаку с красочной речи, Мазявый помедлил секунду, собираясь с мыслями, а потом заговорил в прежнем деловом тоне:

— Разбрелись. Сразу после известных событий, когда группа уцелевших решала, что делать дальше, водяной заявил, что в гробу видал такие клады и что он чувствует в действиях грамотеевцев некий опасный левый уклонизм в сторону от генеральной ультрапатриотической линии высшего руководства графства…

— Мазявый, сколько раз тебе говорить, чтобы докладывал четко и ясно!

— Куда яснее, сударь? Водяной махнул на все ластами и остался, решил проникнуть в Грамотеево и возглавить село. Мол, энергии у народа тамошнего в избытке, а вектора нет…

— Так бы сразу и сказал. Вот это правильная формулировка. Давай дальше.

— Полевик исчез, никому ничего не сказав, но его тоже видели в Грамотееве, похоже, решил поддержать водяного. После ухода этих двоих волколак и человек, бывший разбойник, заявили, что миллионы, на пути к которым стоит Хмур с крепкой ватагой, обходятся слишком дорого. Брат бригадира не остался в долгу, они чуть не подрались, но в итоге волколак и разбойник просто ушли. Оставшийся человек — простите, сударь, выскочило из головы, как его зовут… вислоухий такой…

— Хомка, — напомнил Эргоном и вдруг спохватился: — А ты откуда знаешь, что вислоухий? Разве видел?

— Своими глазами, — кивнул Мазявый. — Жмурий Несмеянович и этот Хомка тоже прибыли в Лионеберге. Это наводит на размышления. Я вижу для них только две цели: упырь Персефоний, если при нем действительно была часть денег из клада, либо бригадир, если он на самом деле не скрылся за границей, а вернулся, чтобы получить причитающуюся ему награду за всю операцию. Вы все-таки подумайте над моей теорией, сударь! Случай-то какой: хватай упыря и тех двоих, жми из них показания — и такое дельце скроим… Да мы вице-короля к стенке прижмем и по стенке же размажем!

— Мне это уже надоело! — рявкнул Эргоном. — Я понимаю, копать под Викторина приятно, а главное — не требует особых усилий, но нам тут позитив нужен. Штаб Перебегайло — неиссякаемый источник оптимизма и веры в светлое будущее! Внутренний враг уже есть — бригадиры-предатели, с «вице-величеством» мы пока дружим, так что не раскачивай мне тут бричку!

— Лодку, сударь, — машинально сказал Мазявый, привыкший поправлять заморца, когда тот неверно употреблял слова и обороты.

— И лодку тоже! В общем, бросай свою теорию к черту и помогай мне выколачивать деньги из земли и вколачивать в землю слишком жадных бригадиров. Вот управимся, сделаем врагом Победуна, тогда воля вольная, любую теорию бери… Все, если у тебя больше ничего нет, иди и занимайся делом.

Мазявый поднялся, подчеркнуто вежливо поклонился и ушел, просочившись сквозь дверь. Эргоном выругался, глядя ему вслед, нервно раскурил трубку и принялся за бумаги.

У него была уйма дел. Мазявый во многом прав: Кохлунд именно «кончился». По большому счету осталось разыграть последнюю ставку — иностранное вложение в суверенитет, но эта ставка стоила всех; тут банк! Самого себя Эргоном в этой игре ощущал чем-то вроде козырной карты.

Львиную долю времени Эргоном уделял вопросам набора и торопливой муштры новобранцев, которых бесперебойно вербовали в школах, кабаках, подворотнях, исправительных учреждениях и просто на улицах. По счастью, в сырье недостатка не было: восторженная молодежь, разорившиеся трудяги, на все готовые за амнистию уголовники и даже просто обыватели, жаждущие острых ощущений. В сущности, годился любой кохлундец, лишь бы нашлось для него нужное слово. Новобранцев следовало срочно снарядить, вооружить, в ряде случаев откормить и научить шагать в строю — вот все, что требовалось. Вроде бы немного, но сроки поджимали, а главное — приходилось поминутно давать по рукам чиновникам, которые при виде проплывающих мимо них денег теряли самоконтроль.

Не желал Эргоном выпускать из своих рук и экспроприацию бригадных кладов — тут тоже нужен глаз да глаз. В итоге он уже забыл, когда в последний раз проспал больше трех часов кряду — мыслимо ли загружать себя еще лишним заговором? Хотя, несомненно, в выдумке Мазявого что-то есть… Собственно, с точки зрения призрака, тут и выдумывать нечего, он свято уверен, что раскрыл реальную картину происходящего. Но нет, забудь, велел себе Эргоном. Это опять авантюра, а мое дело сейчас — рутина, рутина и еще раз рутина!