Игорь Мерцалов - За несколько стаканов крови

— Сзади! — успел крикнуть Персефоний, глядя, как наемник поднимает оружие, которое так и не выпустил из рук.

Хлопнул выстрел, «ведьмак» изверг облако сизого дыма. Пуля врезалась в спину Тучко и вышла из груди. Бригадир упал на колено, но не рухнул ничком — в последний миг оперся о посох. Он продолжал смотреть на упыря, но теперь во взгляде его не было ни гнева, ни боли.

Эргоном, повесив пистолет на пояс, вынул из рукава короткий магический жезл и прежде, чем Персефоний успел осознать происходящее, направил на упыря. Рука сама вскинула «магум», но трудно было упырю, даже при его силах, соревноваться в быстроте с человеком, который всю свою насыщенную убийствами жизнь учился стрелять раньше своих противников. Тяжелый револьвер еще только поднимался, когда зеленоватая ветвистая молния сорвалась с жезла и ударила… в призрака, неожиданно материализовавшегося на линии огня!

Это был Романтик. Он возник в воздухе с раскрытыми руками, заслоняя собой упыря. Кажется, он хотел что-то крикнуть, но не успел: молния окутала его сетью искр и развеяла вмиг, оставив тоненькую струйку дыма.

Эргоном настолько был уверен в своем стрелковом искусстве, что уже отворачивался. Заметив краем глаза что-то неладное, он вновь посмотрел на упыря, и на лице его отразилось удивление. Он снова вскинул жезл… Но Персефоний уже прицелился. Грянул выстрел. Эргонома развернуло и отбросило назад. Упырь двинулся к нему, сокращая расстояние, взвел большим пальцем курок. Ба-бах! Вторая пуля впечатала заморца в стену. Третья ударила в солнечное сплетение и выбила воздух из наемника. Тот согнулся, молния из жезла чиркнула по булыжникам, но он нашел в себе силы выпрямиться и, пока барабан проворачивался для нового выстрела, выпустил молнию, чудом разминувшуюся с головой упыря.

Внезапно Хмурий Несмеянович, все это время стоявший на коленях, рывком развернулся и выпалил по Эргоному очередь, от которой перед глазами заплясали пятна. Посох надломился — должно быть, не был рассчитан на такой мощный разряд.

От наемника остался только черный силуэт на стене.

Бригадир упал лицом вниз.

Персефоний стоял посреди площади, с револьвером и саквояжем, вокруг стонали раненые. Наверху метались сполохи колдовского огня, а понизу стелился едкий дымок и стоял запах гари.

— Вот он! — раздалось вдруг поблизости. — Хватайте упыря!

Персефоний огляделся и увидел бегущих к нему полицейских. Он не мог сказать, сколько времени заняла перестрелка перед Радой, но схватка с ифритом подходила к концу, пламя падало с неба все реже, и служители закона взялись за дело.

— Стой! Бросай оружие!

Хотя Персефоний и без того стоял и «магум» держал дулом вниз, именно этот окрик вывел его из оцепенения. Он кинулся прочь — туда, куда уходили после марша войска. Вслед ему протрещали вразнобой несколько выстрелов, воздух над плечом вспорола голубая парализующая молния, но, видимо, расстояние было великовато для полицейского оружия, рассчитанного на применение с небольших дистанций. Упырь добежал до угла, свернул за него, помчался дальше, не обращая внимания на нескольких перепуганных солдат, вжавшихся в стену. Со спины накатили запоздалые трели свистков. Впереди лежал сквер, Персефоний перемахнул невысокую оградку и побежал, петляя между деревьями. Еще выстрел позади, еще вспышка. Какой-то проулок. Персефоний оглянулся на бегу — преследователей не было видно. Счастье, что среди них не оказалось ни одного упыря, или лешего, или еще кого-нибудь, от природы способного к быстрому бегу.

Наверное, разумнее было бы сейчас выйти на широкую улицу и смешаться с толпой, но Персефоний сообразил это намного позже. А пока бежал, неосознанно выбирая дворы и проулки поглуше. В голове постепенно складывалось осознание происшедшего. Его, законопослушного упыря, преследуют сейчас как террориста, сообщника безумца, покусившегося на правителей графства! Тогда как по-настоящему виноват он только в гибели Романтика — несчастного призрака, ужасно бестолкового… так ведь романтики другими и не бывают, наверное. Вот эту вину Персефоний ощущал отчетливо, она сжимала сердце и заслоняла другие провинности, даже бестрепетное убийство Жмурия, даже злобу, с которой он стрелял в Эргонома…

— Стоять!

Молния предупредительного выстрела ударила сверху. Около глухой стены дома покачивался ковер-самолет, на нем стояли двое полицейских, нацелив на упыря жезл и пистолет. Персефоний отшатнулся, ударился спиной о забор. Самолет скользнул вниз, и тут упырь всадил в него пулю — без раздумий, молясь только, чтобы не зацепить разумных. Продырявленный ковер накренился и упал. Один из полицейских кувыркнулся и врезался в куст сирени, росший на углу. Второй, обладатель жезла, приземлился более удачно. Он был упырем, и не самым молодым, так что силы и проворства ему было не занимать. Мягко спружинив, он выпрямился, прицелился, держа жезл обеими руками, и выпустил молнию, которая хлестнула в… саквояж, изо всех сил брошенный ему в голову.

Полицейский упал, в следующий миг Персефоний оседлал его и принялся выкручивать жезл.

— Гад… — прохрипел тот, изогнулся, сбрасывая противника, навалился сверху.

Персефоний напрягся, пытаясь отвести от себя жезл, но полицейский был намного сильнее и опытнее. Навершие с сапфиром, в котором подрагивал огонек готового заряда, неотвратимо приближалось к лицу. Внезапно его голова на миг окуталась голубым ореолом. Тело тотчас обмякло. Персефоний огляделся. В нескольких шагах стояли Воевода и какой-то разумный в плаще, в низко надвинутой шляпе и с жезлом в руке.

— Вставай, быстро, — велел призрак. — Собери свои вещи и иди за мной. Подгони ковер, — приказал он своему спутнику. Тот скрылся за углом и через минуту появился вновь, сидя на сине-желтом самолете. — Садись, садись, — поторопил он упыря.

Персефоний подобрал саквояж и свалившийся с головы котелок. Воевода досадливо крякнул.

— А «магум» кому оставил? Следователям? Быстрее же, олух!

Спешка была оправданна: где-то рядом вновь послышались свистки. Персефоний запрыгнул на ковер, и незнакомец в плаще и шляпе быстро поднял его в воздух.

— Выше, — распорядился Воевода, стоя в полный рост и осматриваясь по сторонам.

По ощущениям, ковер поднялся саженей на сорок. Упырь осторожно выглянул за край — так и есть, остальные полицейские летали гораздо ниже. Самолет Воеводы они принимали за один из патрульных, а может, за транспорт начальства.

— Не высовывайся, — посоветовал фантом. — Ох, выпороть бы тебя за самодеятельность, да за то, что Ледащего угробил… Но ладно уж. Хорошо то, что хорошо кончается.

Персефоний посмотрел на него как на умалишенного.