Елена Шелонина - Очарованный меч

Корбак еще раз окинул хозяйским взглядом базар. Сегодня у шорника тоже срок выплаты подходит. Так, а кто это в его будке обосновался?

Конной упряжи, обычно развешанной по стенам, внутри будки не наблюдалось. Самого шорника тоже. Вместо него за прилавком сидела огненно-рыжая конопатая девица и о чем-то спорила с сердитым мужиком необъятных размеров. Стоять при таком весе бедолаге было трудно, а потому он прислонился к будке, практически расплющив висящую на плече котомку об ее стену.

— Это несерьезно, — возмущался мужик. — Почему просто не кинуть кости еще раз за право первого хода? Твой салт против моего салта. В чем проблема?

— У нас выпало равное количество очков, а значит, по закону лохотрона, надо перекинуть еще раз, и сделать это должно незаинтересованное лицо.

— Ну, я не знаю. — Сиоген, а это, естественно, был он, причем в своем обычном виде, без вывернутых наружу кишок, начал озираться и, заметив глазеющего на него Корбака, призывно замахал руками.

Ростовщику стало интересно, и он подошел поближе.

— Уважаемый, э-э-э… простите, не знаю, как вас звать-величать.

— Зовите просто господин Корбак, — демократично улыбнулся ростовщик. — Я человек простой. За чинами и званиями не гонюсь.

— Очень приятно. Господин Корбак, эта девица меня достала! Не могли бы вы как лицо незаинтересованное бросить за нас кости?

— Чего ради? — усмехнулся ростовщик.

— Правило лохотрона, видите ли, этого требуют! — сердито буркнул Сиоген. — Мне уже надоело с ней на эту тему спорить. Какая разница, кто кидает?

— Принципиальная! — в тон ему агрессивно откликнулась девица.

— Короче, уважаемый, плачу пферинг, если бросите за нас кости.

— Два, — тут же среагировал ростовщик.

— Пусть будет два, — махнул рукой Сиоген и выудил из кармана требуемую сумму.

— Отчего же не бросить? — Ростовщик принял деньги и с удовольствием пересыпал мелкие монетки в свой карман. — Брошу. Цена приемлемая. Пферинг кнар бережет.

Корбак взял в руки кости, небрежно кинул их на прилавок и собрался было уже уходить, но его остановил удивленный и немного огорченный возглас девицы:

— Да вы везунчик, господин Корбак. С первого раза нарвались на призовой фонд.

— Призовой фонд? — вернулся к прилавку ростовщик.

— Да, — грустно вздохнув, сказала девушка. — Семь очков. По правилам лохотрона при семи очках моя ставка сгорает и переходит к вам. Я осталась без салта.

— Давай, — протянул руку Корбак.

— Отдать можно только полную ставку, а в ней, кроме моих, вернее, теперь уже ваших, болтаются деньги этого господина, — кивнула Натка на Сиогена, запустила руку под прилавок, выудила оттуда два салта, дала на них полюбоваться ростовщику и убрала обратно. — Итак, призовой фонд два салта. Вы будете продолжать, уважаемый? — обратилась она к Сиогену.

— Конечно, — фыркнул философ, выудил из кармана пферинг. — Перебиваю ставку.

— И что это означает? — нахмурился Корбак.

— Что его доля в ставке больше, и он имеет право все забрать, если вы, естественно, ее не уравняете или не перебьете. Если уравняете, то потребуется опять независимое лицо…

— Я все понял, — отмахнулся ростовщик и полез в карман. — Вот вам один пферинг и… салт сверху!

Монеты тут же исчезли под прилавком.

— Ваша ставка бита, господин Сенека, — повернулась Натка к Сиогену. — Будете продолжать?

— Конечно! Чтоб я свой кровный салт да не получил назад?

На этот раз толстяк полез не в карман, а в суму.

— Вот вам ваш салт…

— В кассе лохотрона четыре салта и два пферинга… — проинформировала игроков девица.

— И еще салт сверху!

— Пять салтов два пферинга, — радостно подпрыгнула Натка, сдернув с прилавка очередную порцию монет.

— Осторожней прыгай! — прошипел под ней Темлан, которого она использовала в качестве табуретки. — И помедленней, я не успеваю.

Он действительно не успевал перекладывать сметенные с прилавка монеты через дырку в стене будки в котомку Сиогена. Слух о большой игре уже разнесся по всему базару, и будку шорника окружила толпа любопытствующих зевак. Если бы не огромная туша Кровавого Фоба, махинацию с дыркой раскололи бы в два счета. Тролль, четко следуя инструкциям хозяйки, пристроился за спиной философа, перекрыв обзор толпе, и операция отъема у буржуазии нажитых неправедным путем денег началась.

— Пять салтов и пферинг сверху!

— Мелко плаваете, господин Корбак. Пферинг и…

— И?

— И еще пять салтов сверху!

— Эх! Была не была! Пять салтов и еще столько же сверху!

На прилавок плюхнулся золотой кнар.

— Игра пошла серьезная, — обрадовалась Натка. — Будете отвечать, уважаемый?

— Спрашиваешь! — фыркнул Сиоген. — Пять салтов — уравниваю и золотой сверху!

С этого момента серебро перестало котироваться. Игра пошла исключительно на золото. А через полчаса кончилось и оно.

— В кассе лохотрона тысяча кнаров, два салта и два пферинга, — сияющая физиономия Натки лучилась радостной улыбкой. — Будете продолжать, господин Корбак?

Ростовщик похлопал себя по карманам, открыл кошель и понял, что если финансовые активы срочно не пополнить, пятьсот кнаров помахали ему ручкой. Целых пятьсот его личных, кровных золотых кнаров! Ростовщик покрылся холодным потом. Но в кассе лежит целая тысяча! Вряд ли в котомке этого толстяка больше золота, чем в его сундуке!

— Я… я сейчас. Вы только никуда не уходите! — Ростовщик метнулся в дом.

Как выяснилось через два часа, котомка незнакомца оказалась просто безразмерной. Гомон толпы прекрасно заглушал звон пересыпаемых в нее через дырку монет. И операция прошла без сучка без задоринки. Ростовщик еще не раз мотался в дом, пополняя свои финансовые запасы, пока не проиграл все, вплоть до расписок своих должников, и, сообразив, что в одночасье стал банкротом, начал рвать на себе волосы во всех местах, до которых дотягивались руки. А затем произошло событие, которое жители Лусора иначе, как чудом, назвать просто не могли.

— Я не признаю материальные ценности, — перекрывая вопли Корбака, громогласно заявил Сиоген, — они порабощают человека, а человек потом начинает ради них порабощать других людей! Именно поэтому я всегда утверждал, что самое справедливое общество — это первобытное общество, а не империя!

Закончив свою пламенную речь, опальный философ торжественно порвал в клочки все долговые расписки горожан. Пришедшая в неописуемый восторг толпа взревела, подняла на руки Сиогена и отнесла его в ближайший кабак вместе с котомкой, чуть не оторвав при этом руку Темлану, пытавшемуся запихнуть в нее через дырку в будке последние монеты.

— Жаль, что у меня нет при себе дубины, — простонала Натка, — я бы показала этому придурку, как в первобытном обществе относились к материальным ценностям!