Михаил Успенский - Алхимистика Кости Жихарева

Ну ладно, встали да пошагали!

Туман слегка рассеялся, и впереди замаячило что-то монументальное, а под ногами обозначилась дорога. Не подвело Виссариона Глобального чутьё!

Тут подул ветерок и подразогнал надоевшую мглу.

Сооружение действительно оказалось пьедесталом, на котором высились огромные раззолоченные литеры:

ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД

К пьедесталу была кое-как присобачена фанерная или картонная стрелка, указывающая куда-то в сторону. На стрелке корявыми буковками было написано:

«А в вашей ……. Москве ещё и конь не валялся!»

– Гордые люди новгородцы, – восхищённо сказал Колобок. – Правильно себя понимают. Отцы русской вечевой демократии! Вернее, прадедушки. А теперь, господа, вспомните, кого мы в этом самом Новгороде должны найти, а кого обойти… Кстати, теперь можно и обуться: в богатый мегаполис идём!

Был когда-то город, стоящий на реке Волхов, крепкой и процветающей торговой республикой вроде Венеции, Генуи и ганзейских Любека, Данцига, Бремена. Новгород даже состоял в этой самой Ганзе (торговом союзе) в качестве ассоциированного члена, говоря нынешним языком.

Своим богатством, мощью и независимостью подобные города безмерно гордились. Венеция, например, величала себя «Серениссима» – светлейшая. Её выборный глава – дож – каждый год обручался с морем, бросая в волны золотое кольцо. По идее море должно было теперь ему подчиняться, словно законная супруга. На деле так получалось не всегда – но ведь и в семье всякое бывает! Зато символично!

А новгородцы-то чем хуже? И прибавили гордецы к имени города слова «господин» и «великий». А их державный слоган звучал так: «Кто против Бога и Великого Новгорода?»

И люди здесь жили совсем другие. И герои были другие.

Их нельзя назвать богатырями. Потому что нужды у новгородцев в собственных богатырях не было. Таковых можно было попросту купить. Нанять. Использовать. Потом уволить – не кормить же этих проглотов в мирное время!

У новгородцев даже князь был не более чем военным чиновником на службе народа. Не понравился – пинком прогоняли. В том числе и Александра нашего Невского. Характерами не сошлись с «Господином Великим» – больно гордые оба были.

И степные захватчики сюда не дошли, побоялись застрять в болотах. Правда, по другой версии, новгородцы просто откупились, как привыкли откупаться от любых неприятностей. Недаром в былинах новгородского цикла никаких татар не водится, а Золотая Орда упоминается лишь в качестве торгового партнёра.

Поэтому один из двух новгородских героев былин – гусляр и торговый гость (то есть купец) по имени Садко. Сейчас это имя носят кинофильм Птушко, опера Римского-Корсакова, круглое шоколадное печенье, неплохая фольклорная группа, непристойная народная песня, множество рыбных ресторанов и один глубоководный спускаемый аппарат.

Откуда взялось такое странное имечко, остаётся только гадать. Одни учёные производят его от иудейского Садека или Цадека. Тем более что и на струнном инструменте виртуозно играет, и торгует успешно! Другие возражают – э, слушай, уважаемый, да это же наш правоверный казанский Садык! Есть извод (вариант) былины, в котором герой приходит именно с Волги…

А прославленные академики Платонов и Невтонов вообще считают Садко предком бесстыжего писаки маркиза де Сада. Так-де заезжего французского негоцианта (это нежное слово обозначает опять-таки купчину) ласково величали новгородские красавицы…

В некоторых текстах имя нашего героя пишется как «Сотко Сотинич». Именно так звали торговца, который, согласно летописи, в 1167 году построил в Новгороде каменную церковь в честь первых русских святых Бориса и Глеба. А коли проставлена дата, так это тот самый Садко и есть, который зажигал у Морского царя…

Правда, выйти богатому гусляру из подводного плена пособил, согласно былине, святой Николай-угодник, он же Никола Морской. Водная стихия – именно его сфера влияния. Нестыковочка выходит с каменной церковью…

Впрочем, предания о герое, побывавшем на дне моря и вернувшемся оттуда с сокровищами, есть у многих народов. А в японской сказке эту роль играет и вовсе не человек, а обезьяна с острова Саругасима…

Но каких бы кровей ни был наш музыкальный негоциант, прежде всего он новгородец – человек сильный, решительный, надеющийся только на самого себя. Богатство ему не в наследство досталось. До того, как приподняться, Садко жил тем, что перебирал гусельные струны и пел на тогдашних корпоративах. А когда приглашать перестали, вышел на берег Волхова и растрогал своей игрой местного водяного владыку. И тот помог виртуозу разбогатеть, заключив с новгородской элитой великий спор о рыбке с золотыми перьями и выиграв его…

Былины новгородского цикла более реалистичны, чем сказания о киевских богатырях. По ним можно судить, какие нравы и обычаи царили в тогдашнем городе.

Там, где большие капиталы, – там и азарт великий! Игральных карт и рулетки ещё нету. Мечут кости (зернь), рубятся в шашки и шахматы. Делают ставки на бегущих жеребцов и на кулачных бойцов. Можно мгновенно сколотить состояние и мигом его профукать. Каждому веку свой Лас-Вегас и свой Монте-Карло…

Разбогатевший на рыбке Садко похвастался, что может скупить все товары новгородские. Ударил об заклад (заключил пари, помазал) с той же самой элитой новгородской, что звалась «золотые пояса». Три дня покупал, весь потратился, а товары всё везут и везут…

Почесал гусляр затылок и молвил слово патриотическое:

На остатки капитала снарядил бедняга тридцать кораблей и поплыл в далёкие страны:

Машрут вполне точный и реальный: у тогдашних судов осадка была небольшая, везде проходили.

Зато потом начинаются басни:

Какая такая Орда на Балтийском море? Или басурмане уже и Швецию с Норвегией… того?

И становится понятно, что хоть сложена былина в Новгороде, но пересказана явно не новгородцем. Этот сказитель другой «загранки», кроме Орды, и представить не может, да ещё и путает Волхов с Волгой…

Потом у нашего Садка (всё верно, имя это склоняется) начались неприятности с погодой, метание жребия, путешествие на дно морское…

Но есть и другой вариант былины: Садко (тот самый, который пришёл с Волги) скупил-таки все новгородские товары вплоть до битых горшков включительно!

Ну, это присочинил явный недоброжелатель вольного города. Московский пропагандист того времени…