Кордвейнер Смит - Западная наука так чудесна!

Марсианин устроился на вершине гранитной скалы и превратился в небольшую сосну. Так приятно, когда ветер обдувает зеленые иголки!

У подножия скалы остановился американец — первый увиденный марсианином. Из кармана он извлек поразительно хитроумный прибор — маленькую металлическую коробочку с отверстием, из которого мгновенно выпорхнуло пламя. Американец тут же поджег тоненькую трубочку, набитую благоухающими травами.

Марсианин мгновенно превратился в краснолицего, с черными бакенбардами, китайца пятнадцати футов ростом и крикнул по-английски:

— Привет, друг!

Американец задрал голову, и у него едва не отвалилась челюсть. Марсианин скромно заглянул в его мысли и понял, что беседа с пятнадцатифутовым китайцем — не самое увлекательное занятие для американского офицера. Он осторожно поискал в его мозгу более подходящий образ и… перед человеком появилась увлеченная стриптизом сестра милосердия. Американец позеленел, но страх его начал уступать место раздражению.

— Кто ты такой, черт тебя подери?! — заорал он.

Марсианин превратился в генерал-майора китайской национальной армии с оксфордским образованием.

— Я в некотором роде местный демон, знаете ли, — пробормотал он с отчетливым британским акцентом. — Надеюсь вы не имеете ничего против? Я нахожу западную науку такой чудесной, что мне непременно нужно изучить эту фантастическую машинку, которую вы держите в руке. Не желаете поболтать перед уходом?

Осмотрев зажигалку, он протянул ее остолбеневшему американцу.

— Очень тонкое волшебство, — сказал он. — Мы в здешних горах ничего подобного не делаем. Я демон довольно невысокого класса. Вы, как я вижу, капитан славной армии Соединенных Штатов? Позвольте и мне представится: я — 1387229-е Восточное Подчиненное Воплощение Лохана. У вас есть время поболтать?

Американец затравленно оглянулся. На зеленом ковре долины, словно два тюфяка, лежали в обмороке китаец-носильщик и переводчик. Американец не нашел ничего лучшего, чем спросить:

— А что такое Лохан?

— Лохан — это Архат, — пояснил марсианин.

Эта информация до капитана тоже не дошла, и марсианин с сожалением стер из его памяти воспоминания о себе, вернулся на вершину скалы и, превратившись опять в сосну, разбудил всю компанию.

Шел год 1945.

Много часов провел марсианин в раздумьях, пытаясь материализовать зажигалку, но это ему так и не удалось.

Наступил 1955 год.

Петер Фаррер был этническим немцем. Этнические немцы — почти такие же русские, как пенсильванские датчане — американцы. Они живут в России уже более двухсот лет, но большинство их общин распалось, когда на немцев в России обрушились тяжкие испытания во время второй мировой войны.

Сам Фаррер пережил все это достаточно благополучно. До войны он учился в техникуме, где изучал геологию и топографию, затем, прослужив в Красной Армии несколько лет ефрейтором, получил звание младшего лейтенанта.

Командующий советской военной миссией в провинции Юннань сказал ему однажды:

— Фаррер, вас ждут настоящие каникулы. Нам необходимо знать, можно ли проложить вспомогательное шоссе вдоль скал к западу от озера Паку. Вы у меня на хорошем счету, Фаррер. Вы доказали, что вы порядочный гражданин и хороший офицер, несмотря на немецкую фамилию. И я знаю, что у вас не возникнет никаких проблем ни с нашими китайскими союзниками, ни с жителями гор, которых вы встретите на своем пути. Позаботьтесь о надлежащем выполнении задания и постарайтесь подружиться со всеми, кроме реакционных капиталистических элементов.

— Вы хотите сказать, товарищ полковник, что я должен подружиться со всеми, кто встретится на моем пути?

— Со всеми, — ответил полковник твердо.

Фаррер был молод, и ему нравилось путешествовать.

— Следует ли мне и со священниками обходиться любезно? Я ведь убежденный атеист, товарищ полковник.

— И со священниками тоже, — ответил полковник. — Со священниками особенно.

Тут он резко взглянул на Фаррера.

— Дружите со всеми, кроме женщин. Вы меня слышите, товарищ младший лейтенант? Держитесь подальше от неприятностей.

Три недели спустя Фаррер взбирался на скалу возле небольшого водопада, несущего свои воды в Реку Золотого Песка — Чиншачьян, как называли в этих местах Длинную Реку Янцзы.

Рядом с ним семенил партийный секретарь Кунсун, пекинский аристократ, вступивший в компартию еще в юности. Их сопровождал взвод солдат, множество носильщиков и офицер Народно-освободительной армии, который следил как за поддержанием боеготовности солдат, так и за Фаррером. Взбираясь по крутому склону, веселый толстяк товарищ капитан Ли пыхтел сзади.

— Если вы хотите стать героями труда, — крикнул он идущим впереди, — то давайте продолжать подъем. Но если следовать уставу службы тыла, то лучше остановиться и попить чаю. Все равно мы, скорее всего, не доберемся до Паку раньше, чем наступит ночь.

Кунсун презрительно оглянулся. Цепь солдат и носильщиков растянулась на двести ярдов, словно пыльная змея, прижавшаяся к скалистому склону горы. Торчавшие над пилотками солдат стволы винтовок смотрели прямо на него. Далеко внизу, словно золотая нить, вплетенная в серо-зеленый сумеречный ковер долины, извивалось русло Чиншачьян.

Кунсун фыркнул:

— Если бы все было по-твоему, мы бы до сих пор торчали на постоялом дворе и пили чай, а люди бы спали.

По-китайски Фаррер говорил неважно, но суть уловил.

— Не спорьте, товарищи, — примирительно сказал он на ломаном мандаринском наречии. — Может, мы и не попадем к озеру до темноты, но на этой скале все равно лагерь не разобьешь.

Насвистывая сквозь зубы «Ich hatt'ein kameraden», Фаррер обогнал Кунсуна и пошел впереди. Таким образом, он первым поднялся на вершину и оказался лицом к лицу с марсианином.

На этот раз марсианин был готов к встрече. Помня о неудачном знакомстве с американцем, он решил сделать все, чтобы не испугать гостей.

Перед глазами Фаррера предстала весьма занимательная картина.

На крохотной полянке стояли два советских грузовика, и перед каждым из них — по столу, искусно сервированных русской закуской. Над одним из грузовиков развевался красный флаг с белой надписью по-русски: «Добро пожаловать героям Брянска!» Марсианин уловил, что Фаррер — большой любитель женщин, и посему он материализовал четырех хорошеньких советских девушек — блондинку, брюнетку, рыженькую и для разнообразия альбиноску, которых усадил в шезлонги и усыпил. Поразмыслив над тем, какую форму принять самому, он пришел к выводу, что будет очень недурно воплотиться в Мао Цзэдуна.

Фаррер застыл на месте, глядя на Мао и не решаясь ступить на скалу.