Станислав Лем - Журнал фантастики «Космопорт» 2014 № 12(13)

Когда отец вернулся из рейса, Алексу дали недельный отпуск. Кадет не стал жаловаться, но сопроводительное письмо из дирекции никуда не делось. Там были все его прегрешения — неуспеваемость, скрытность, драчливость, плохая физподготовка. С крокодильей вежливостью руководство Академии интересовалось, действительно ли означенному курсанту нужно учиться на пилота космического транспорта? На удивление, отец не стал заострять на этом внимания. Из рейса он привёз сыну редкую вещь — бумажную книгу с Земли, мягкий, ветхий томик «Смока Беллью». Целыми днями они с Алексом играли в мяч и трёхмерные шахматы, съездили на рыбалку, сходили на стадион — поглядеть на бейсбольный матч. Они расставались только по вечерам, когда «мама» надевала короткое платье и длинные серьги, и, взяв отца под руку, удалялась в ресторан или на вечеринку. В последний день, отец вызвал его прогуляться по побережью и там, старательно глядя в волны, спросил, может быть, его сын хочет перейти в обычную школу и выбрать другую профессию. Алекс, не думая ни секунды, ответил «Нет». И попросил у отца подарок — прадедовский офицерский кортик. Кадеты имели право носить оружие. Отец предложил на выбор лазер или парализатор с замком — как у всех. Алекс снова сказал «Нет». Отец пристально посмотрел в густо-карие — как у матери — глаза сына и согласился.

А завтра была война. Кадет вставал из-за учебной машины только на тренировки, отказывался от тренировок лишь ради упражнений на центрифуге, вылезал, шатаясь, из напичканной электроникой бочки затем, чтобы съесть точно рассчитанный диетологом ужин и лечь спать. Он прятал от школьных врачей отёки, кровоподтёки и кровавую сыпь, наизусть выучил все таблицы в кабинете проверки зрения, ориентировался по звуку там, где не хватало глаз, и брал интуицией, там, где не хватало знаний. На ехидные шутки и гаденькие намёки товарищей по экипажу и спальне он больше не реагировал, при попытках физического насилия клал руку на рукоять кортика — желающих на своей шкуре проверить остроту стали не находилось. Когда отец, спустя год, прилетел с Эридана, сын отказался от отпуска — накануне он в очередной раз вывихнул пальцы на тренажёре. Через полтора года его имя было в первой пятёрке кадетов курса. Чтобы стать самым первым, Алексу всё-таки не хватило возможностей организма. Но отец был доволен и этим, более того — горд. В последний приезд, вспомнив о давнем желании сына, он повёз его на остров Рождества, кататься верхом на местных, длинногривых, пятнистых как коровы, конях. Три дня они карабкались по горным дорогам, ночевали, как дикари у костров, ели зажаренное на углях мясо, слушали птиц на рассвете, купались в чистых озёрах, гладили тёплые гривы кротких лошадок. Смеясь, Алекс показал папе, как научился пить виски и играть в покер. Он заметил, как глубоко пролегли морщины в уголках глаз и у рта отца, как поседели волосы, как отчаянно бьётся жилка на чуть запавшем виске, но промолчал. Их мог слышать проводник — смуглый и молчаливый туземец. К тому же Алекс сам прятал синяки и старательно скрывал свежую хромоту.

Четвёртый год обучения подарил первых друзей. Точнее приятелей — но, по крайней мере, Алекса перестали чуждаться. Вместе с парнями он гонял управляемые мини-ракеты и планетанки — на скорость и меткость, строил модели баталий в космосе и на земле, слушал хиты Ван дер Буура и Королевы Агаты, пил заоблачно дорогое земное пиво в самоволках, смотрел журналы с голыми девками и обсуждал их белёсые прелести. Чаще всего кадету было скучно, иногда забавно, иногда стыдно или противно, но стена отчуждения была на порядок хуже. Он старался беречь больше времени для учёбы, объясняя, что исполняет волю отца… Уже посмертную волю, но Алекс об этом не знал. Па погиб на подлёте к системе — метеоритный дождь повредил обшивку, в корабле были пассажиры, и не было лишних скафандров, он отправился заделывать трещину, схватил 700эр под защитку. Думали, довезут, дотянут в анабиозке. Не довезли. После того, как Алекс сдал последний экзамен за год — спецификации и таможенное оформление грузов — его вызвал к себе директор. По слащавой физиономии стало ясно — пришла беда. Страшная. Непоправимая.

Похороны прошли тихо — явились друзья-пилоты, директор Академии, несколько хмурых людей в военной форме. Тётя, дядя, двоюродные братья и прочие дальние родственники наблюдали с экранов визоров — с Земли они по любому не успели бы долететь. Одетая в чёрное «мама» не плакала. Алекс вёл её под руку, время от времени тонкие, холодные как лёд пальцы женщины вцеплялись ему в ладонь или предплечье, но она держала лицо — как подобает белым. Спокойно приблизилась к гробу, поцеловала пятнистый от ожогов лоб, тронула распухшие руки, сняла с безымянного пальца своё обручальное кольцо и положила мужу на грудь. Нежный, полный цветочных запахов майский ветер трепал её длинные белокурые волосы…

На поминках звучали речи — каким справедливым, достойным, мужественным человеком был капитан, как водил корабли и всегда в срок доставлял грузы, скольким людям помог, скольких вытащил из беды. Как высоко держал знамя и честь белого человека в чужой земле. «Твой отец был лучшим, старик» — обнимали Алекса пахнущие железом и виски люди в белых костюмах. Проворные слуги разносили еду и напитки, глаза у них были красными, лица заплаканными и расцарапанными, ноги босыми, женщины распустили кудри. Чёрным не возбранялось оплакивать умерших — и танцевать в их честь. Прямо в трапезном зале трое мужчин с местными инструментами сели на пол и стали играть, а молодые служанки закружились, словно огненные цветы. Мелькали длинные волосы, разлетались широкие юбки, извивались проворными змеями руки. Женщины падали наземь, касались затылками пола, подпрыгивали так высоко, что казалось — земля над ними не властна. У белых мужчин раскраснелись лица, заблестели глаза — танец смерти танцуют во имя жизни, новых зачатий и новых рождений. Наконец всё кончилось.

Алекс спал тяжело — ему снилось, что он ведёт корабль сквозь чёрное пятно, экипаж погиб, защита не держит, стены смыкаются и вот-вот лишат его последнего глотка воздуха. Он изгибается, склоняется, напрягает мышцы, чтобы удержать потолок — и вдруг одним яростным выдохом пробивает обшивку. Он танцует — живой и свободный — в огромном космосе, он движется, и за ним вырастают огненные цветы… «Я есть» — с этими словами Алекс проснулся.

Было серое утро, прохладное, полное свежих дождей и будущего тепла. «Мама» ждала юношу на крытой веранде, где они часто обедали втроём с па. Она была необычно просто одета — синие джинсы, лёгкая голубая рубашка — и совсем не накрашена. Волосы «мамы» снова лохматил ветер, на солнце было заметно, что кое-где в прядях проблескивает седина. На столе, рядом с бокалом пальмового молока лежала внушительная пачка документов.