Ольга Шевлягина - перекрёсток

— Не хочется слышать правду, да? Ты, Малфой, решил жить в каком-то придуманном мире, как и твой дружок с Гриффиндора, — Забини ядовито улыбнулась, подойдя к его креслу и чуть наклонившись. — Таких, как мы, нельзя любить, и ты это знаешь. И мы не можем любить никого, кроме себя. Мы как ручные удавы: ласково обнимем за шею, а потом сдавим — до последнего вздоха…

Скорпиус суженными глазами смотрел на девчонку, сжимая кулаки: ему очень хотелось сейчас придушить ее. И это ему бы не стоило никаких душевных усилий…

— Ты это знаешь, но почему-то упрямо не хочешь признавать. И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше для тебя, — прошептала Присцилла почти ему на ухо, улыбаясь. — Мы любим только себя, поэтому такие, как мы, должны быть вместе. И только нам подобные могут оценить нас. Но не полюбить, Малфой… Ты гонишься за миражом…

Скорпиус не знал, как это произошло, и в какой момент он все-таки потерял контроль над собой. А главное — почему. Он схватил Присциллу за плечи, рывком толкнул к стене и буквально вдавил ее — до боли, до ее вскрика и чуть испуганных глаз. Руки медленно двинулись к ее незащищенному горлу, но тут кто-то резко схватил его за плечи:

— Малфой!

На автомате Скорпиус развернулся и со всего размаха въехал кому-то по лицу. Только тогда он будто очнулся и увидел испуганные и удивленные лица слизеринцев, лежащего на полу Фрица Забини и отшатнувшуюся от него Присциллу с яростью и презрением на кукольном лице.

— Добро пожаловать в реальный мир, Малфой, — проговорила она.

Скорпиус ничего не ответил — он пытался справиться с дыханием. Он мотнул головой и поспешно покинул гостиную, надеясь прийти в себя в холодном сумраке подземелий.

Когда-то такое уже было. Было. Он судорожно вспоминал, когда, прижавшись спиной к ледяной стене и тяжело дыша. Да, на первом курсе. Так давно… Тут же вспомнились жесткие глаза деда и его голос: «Малфои не срываются по пустякам»…

Пустяк. Скорпиус стукнул кулаком о стену, чувствуя, как камни дерут кожу…

Тогда у него отняли веру в справедливость. В человечность окружающего мира. А сейчас?

Мальчик зажмурился, прогоняя насмешливый голос Забини и давая себе клятву, что впредь никогда не сорвется… Ведь Забини права: реальный мир совсем не такой, каким его видит Поттер… Ему вечно видится все самое замечательное и светлое, но все совсем не так… Все намного проще и прозаичнее.

— Малфой, я не буду делать этого! — Джеймс смотрел на друга, как на сошедшего с ума. — Не буду!

— Будешь, — категорично заявил Скорпиус, спрыгивая с парты.

Они сидели в пустом классе Заклинаний, дожидаясь праздничного ужина в честь Дня Всех Святых.

Поттер внимательно смотрел на друга и видел, что со вчерашнего дня, когда они расстались после ужина, что-то случилось. Наверное, с МакЛаген, раз уж слизеринец сейчас так хладнокровно просит о подобной низости…

— Не буду, это подло, — упрямо сказал Джеймс, без всякого смущения глядя на Малфоя. — Тебе надо — иди и спроси.

— Поттер, суть не в том, что она мне скажет!

— Не сходи с ума, — попросил гриффиндорец, уже откровенно беспокоясь. — Почему ты считаешь, что она не скажет тебе правду без этих крайних мер?

Скорпиус пристально посмотрел на обеспокоенного друга и понял, что зря ждал помощи с этой стороны.

— Ладно, забудь, — отмахнулся слизеринец, решив, что сам справится.

— Нет уж, — упрямо откликнулся Джеймс. — Все равно без меня тебе не достать Сыворотку Правды, а я тебе ее доставать не буду, потому что так дела не делаются. К тому же — это нарушение закона!

— Ладно бы для меня это было впервые, — хмыкнул Скорпиус, признавая, что без Поттера, а точнее без запасов Сыворотки его отца, план не осуществится. Конечно, можно попытаться купить это зелье подпольно, но тут можно легко прогореть и точно оказаться в Азкабане. А Поттер напрочь отказывался стащить Сыворотку у отца.

Джеймс прикусил губу, не понимая, почему слизеринец вдруг так настойчиво решил любыми способами узнать о чувствах Лианы МакЛаген.

— Малфой, может, попробуем по-другому? — тихо произнес Поттер, понимая, что сейчас сам соглашается на не менее подлое дело. Ну, по крайней мере, не на нарушение закона, а для спокойствия Скорпиуса он переживет и не такое.

— По-другому? Предлагаешь шарнуть в нее Непростительным? — едко осведомился Малфой, складывая на груди руки.

— Нет, я предлагаю просто вывести ее на разговор, а ты послушаешь, — пожал плечами Поттер. — Не факт, конечно, что получится, но можно попробовать…

— То есть ты будешь с ней душевно беседовать, а я подслушивать? — скептически осведомился Малфой. — И где гарантия, что она скажет тебе правду?

— Гарантий, конечно, нет, но надо верить людям, Скорпиус, хотя бы иногда, — Джеймс хлопнул друга по плечу. Ему очень хотелось узнать, что же творится в душе Малфоя, но не стал спрашивать. Зачем? Все равно слизеринец не расскажет.

— Прости, не научен, — отозвался ледяным тоном Скорпиус. — Поэтому…

— Если тебе будет недостаточно этого, тогда я соглашусь на твой план, — с тяжелой внутренней борьбой все-таки проговорил Джеймс. Малфой удивленно поднял глаза. — Но давай сначала попробуем так… Мы же ничего не теряем.

Скорпиус долго смотрел на гриффиндорца, разрываемый желанием дать тому по физиономии (чтобы привести в чувства и, наконец, донести до этого наивного парня, что не все в этом мире решается разговорами и безграничным доверием) или же поблагодарить за тонкую надежду, которую этот упрямый в своей наивности мальчишка все еще впихивал в его душу.

Так и не решившись ни на что, Малфой кивнул и пошел к выходу. Джеймс смотрел ему вслед, грустно прикусив губу. Вот бы узнать, что случилось со Скорпиусом! Возможно, кто-то виноват в этом, и тогда Поттер бы показал, что и он умеет дорожить своим другом. Но разве из этого упрямца выбьешь правду?! Нет, он будет молчать и страдать в одиночку, решая свои внутренние логические построения только ему понятными способами…

Поттер последовал за другом, настроение было отнюдь не праздничным. Еще утром он решал вопрос о том, кого же пригласить на бал: Эмма Томас ему отказала, что вовсе не стало для парня новостью. Больше примечательных кандидаток у него не было, а теперь и времени на раздумья не осталось: надо было решать, как разговорить МакЛаген. А главное — как узнать, что хочет услышать Малфой? Что вернет его в прежнее состояние равновесия?

С тяжелым вздохом гриффиндорец вошел в зал и уселся за свой стол, понимая, что ему предстоит непростая задача. Но раз уж Малфою приспичило…

— Ты не знаешь, что творится со Скорпиусом?

— В смысле? — в голосе Лианы прозвучало волнение. — С ним что-то случилось?