Алекс Громов - Историкум 2. Terra Istoria

— Визуально? — оживилась тетушка. — А это мужчины или женщины?

— Есть экземпляры и мужского, и женского пола.

— А в смысле той самой функции они отличаются?

— Мне не доводилось проводить сравнительное тестирование.

Грета аж покраснела, но явно не от скромности, а от отчаянно сдерживаемого хихиканья.

— Ты не напомнишь, когда у нас свадьба? — не преминул подколоть ее Фауст при первой возможности.

— Как только ты или я найдем сокровище. Или ты, дорогой, раздумал мне дарить на свадьбу большой остров, чтобы сделать меня принцессой? Или хотя бы графиней.

— Ну что ты! Сейчас же займусь трансмутацией здешних мельхиоровых ложек и вилок в золотые. Позже займусь превращением холодильников и газонокосилок.

— Замечательно. И обрати внимание на статуи в фонтанах. Увы, гипс давно не моден. Заодно и трансмутируй дверные ручки и вешалки.

После этой милой беседы «жених» и «невеста» занялись своимиделами. Грета на несколько дней полностью погрузилась в разбор фамильных хроник, дневников и всевозможных свидетельств. Фауст решил позволить себе небольшой отдых, но к концу второго дня блаженное ничегонеделание вызвало приступ лютой скуки. Он принялся листать журналы, найденные в гостиной и библиотеке. Одна из публикаций заставила его призадуматься — в ней говорилось о том, что в 2008 году парламент швейцарского кантона Гларус со второй попытки оправдал и реабилитировал «последнюю ведьму Европы» Анну Гельди, которая была осуждена и обезглавлена в 1782 году. Отрадный факт реабилитации мог быть объяснен не только тотальной борьбой за справедливость, но и заботой об увеличении туристических доходов данных мест, и новыми толпами туристов, привлеченных такой новостью…

Уже несколько столетий на Земле существует устойчивая категория «ведьм» — то есть тех, кто по той или иной причине (а часто — под руку подвернулась) подвергается преследованиям, основанием для которых служат жажда наживы и суеверия. Гельди не была исключением. Она трудилась скромной служанкой в доме местного судьи Иоганна Якоба Тшуди. Ее обвинили в том, что она отравила хозяйскую восьмилетнюю дочь Анне-Мигели, колдуя и подмешивая в молоко заговоренные булавки, от чего у девочки появились судороги. Когда Гельди арестовали и подвергли пыткам, то она призналась, что является ведьмой. Посему добропорядочные судьи, наверняка читавшие Вольтера и Дидро (а возможно, и прочих энциклопедистов — на дворе уже был век Просвещения!), приговорили женщину к смертной казни, которую вскоре и привели в исполнение, а тело осужденной закопали прямо там же, на площади, рядом с эшафотом, без христианских обрядов погребения.

В случае фобий брезгливая Истина обычно укрывается где-то рядом. Существует гипотеза, которая отчасти оправдывает тот самый жестокий суд: малограмотная служанка была любовницей своего хозяина, просвещенного судьи Тшуди, а когда она постарела и подурнела, то он решил её безо всяких сантиментов уволить, просто выставив за дверь. Взбешенная таким предательством Гельди заявила, что предаст их прежние отношения огласке, и Тшуди, которому грозила потеря места судьи, решил с ней расправиться, обвинив в колдовстве.

Поскольку этот приговор вызвал кучу недоуменных вопросов не только в самой Швейцарии, но и граничащих с ней германских княжествах, то для соблюдения своего реноме (казнь ведьмы — в центре Европы, в конце XVIII века!) местные власти убрали из опубликованной позднее редакции судебного акта слово «колдовство», а казненная получила всем понятный «статус» отравительницы. Но в швейцарских архивах бережно хранятся даже старинные судебные документы, и Фауст, чьего дедушку тоже не раз обвиняли в чем-то подобном (чародействе), не мог не заинтересоваться успешным судебным прецедентом.

— А если мы обратимся к здешним властям с просьбой об оправдании моего дедушки? — предложил Фауст, показав статью Грете.

— Он тут бывал?

— Ну, если верить печатным свидетельствам, он странствовал по всей Европе. И, кажется, где-то здесь его удостоили очередного ругательного отзыва. Клеветнического, разумеется!

— Хорошая идея. Попробуем.

Однако ответ от министра культуры кантона оказался неутешительным. Не отказывая прямо, почтенный чиновник — или его дежурный референт — сообщал, что многие старинные бумаги хранятся в неоцифрованном виде, поэтому поиск может занять много времени, от трех до семи лет. А после этого можно затевать судебный процесс. Но следует запастись терпением.

Постскриптум к официальному посланию информировал «уважаемого господина Фауста» о возможности частным порядком обратиться в Международное общество реабилитации жертв Темных веков.

— Ага, — мрачно заметила Грета, — когда я работала в газете, мы давали разным навязчивым сумасшедшим координаты либо конкурентов, либо тех, кто нас чем-то обидел.

Но, произнося эти слова, она уже искала в Интернете упомянутое Общество.

— Смотри, штаб-квартира у них в Цюрихе. Можем съездить.

— Давай съездим.

— Отлично, сейчас найду какой-нибудь отель.

— Похоже, туда ездят только богачи, — с досадой констатировал Фауст, посмотрев на стоимость номеров. — Два номера нам, пожалуй, не по карману.

— Можем представиться мужем и женой и взять один номер. С двумя постелями.

— Там свидетельство о браке не спрашивают?

— Вроде нет, разве что мы захотим снять квартиру в особо респектабельном доме. Владельцам отелей бизнес такого не позволяет. Но в любом случае, кто мешает нам получить это свидетельство? В случае чего, у меня не потребуют показаний против тебя…

Перспектива фиктивного брака несколько озадачила Фауста, он только и смог пролепетать:

— Я не могу жениться без согласия бабушки.

— Да твоя бабушка в американской глуши об этом не узнает. Чего ты боишься, внучек?

— Ты даже не можешь представить, в какой глуши.

— А почему твоя семья не перебралась в более цивилизованные места?

— Все говорят, что у дедушки было огромное состояние, будто он в золоте купался и олигархом был, и пытаются содрать с нас деньги.

— А что, это не так? Он ничего не оставил? И кстати, куда он делся, твой дедушка?

— Да вышвырнули его пинком под зад, отобрав всё вплоть до штанов.

— Куда вышвырнули, как в классике — в ад?

— Хуже — в родную глухомань.

— Так что, он у вас, как и ты, из Америки родом? Из страны кукурузы и яблочного пирога? Он что у вас, такой непрактичный был?

— Да полный романтик! Самое ценное — бабушку — он успел с собой забрать. Причем в багаже и без всяких документов. А потом дедушкин приятель Вагнер из части дедушкиных дневников книжку сделал. Заработал денег и ни с кем не поделился.

— Ну да, это очень известная книжка! Так я заказываю нам один номер на двоих?