Татьяна Чернявская - Пешки

Довершала трагический пейзаж худощавая сутулая фигурка, подволакивающая отяжелевшие ноги. Раскачиваясь, подобно большому секстанту, девушка остекленевшим взглядом буравила плешивую макушку конвоируемого, выискивая невидимых вшей, споры мелких лишайников и хорошее воспитание. Остатки жижи засохли на грязном лице неровными зеленоватыми полосами, от чего юное измотанное создание стало здорово смахивать на возвращающегося из разведки солдата. Вместо зазубрившегося меча по земле тянулся замечательный мосол, потерявший форму от налипшей грязи, но не лишившийся устрашающего вида. Он слегка не доставал до пяток трясинника, но мог служить в качестве удачной пассивной преграды при очередной попытке к бегству. Занять активную позицию при отлове, убеждении и принуждении берцовой кости мешало досадное недоразумение, почти свисающее со второго конца. Недоразумение редко постанывало от усталости и голода.

— А шоб вам жабами давиться, шоб… — монотонное гудение последнего часа, вырывающееся из омерзевшего даже травнице сморчка, резко прекратилось, привлекая внимание к звукам естественной среды немного оцепеневших после суток блужданий девушек.

Алеандр рассеянно проследила за направлением его резко вытянувшейся заострённой мордахи и бессвязно всхрюкнула, поскольку от переутомления другие звуки никак не получались. Похожий звук вырвался и из горла трясинника, потому что, отвлёкшаяся от собственных мыслей по грандиозному и обязательно кровавому разгрому Замка Мастеров со всем Советом, духовник нечаянно рванула руками и половина бороды медленно опустилась к сморщенным ластообразным ступням. Дедок проследил вспученными глазами за падением и так и не смог завершить мысль, поражённый с самое своё болотистое сердце таким неслыханным обращение с редкой нечистью. Не слыша его горестного стона и возмущённого вскрика Яританны, Алеандр молодой, совсем юной козой запрыгала к знакомым почти обожаемым кустам, вопя во всё горло о своём порошке, одежде и трёх сухариках. Замешкавшаяся было духовник неловко перехватила ребро в левую руку, сжав в кулачок правой остатки зеленоватой бороды, и бросилась следом.

К тому моменту, как упирающийся и визжащий в священном ужасе трясинник был приволочён к кустам, а духовник могла воочию убедиться, что их любовно прикрытые ветками баулы целёхоньки, Алеандр уже, брызжа нерастраченной энергией, с упоением копошилась в своих сумках.

— Ох!! Как здорово! Всё целёхонько! Почти не отсырело!! Даже крем по блузе не размазался!.. почти. Зато можно новый отбеливатель на извёстке опробовать. Тан, глянь сюда: даже муравьи особо не залезли. А что здесь наши пластинки с выпускного делают? Ужас какой, я так страшно только на регистрационном билете выглядела… А вот и связка петушинника! — девушка счастливо лепетала, выдёргивая из баулов дорогие сердцу пакетики и радостно потрясая ими перед спутниками.

Трясинник неожиданно просветлел всем телом до бледно — салатового, издал визгливый истерический вскрик и отчаянно рванулся в сторону, мелькая над осокой грязными пятками. Яританна обескураженно уставилась на собственные руки, в которых оставались сжаты крохи некогда роскошной бородищи.

— А от синяков хорошо помогает… — травница порывисто вскочила в припадке благодарности, но болотный дедок опрометью плюхнулся в ближайшую лужу, спасаясь от сумасшедших выкормышей Замка Мастеров. — Ну вот, даже неловко как‑то. Чуть отвернулась, а он уже и убежал. Даже не поблагодарила, как следует…

Яританна хмуро глянула на неё поверх фляжки:

— Его стоило бы напоследок ещё пару раз отблагодарить твоей дубиной, чтобы больше благовоспитанных девиц в трясину не заманивал, а то матов на таких личностей не хватает.

— А-а-а… — травница не сразу нашлась с ответом и немного обескураженно уронила свой потом и кровью добытый в борьбе с остеклением оранжереи петушинник обратно в сумку. — Вот же зараза! А я ему ещё хотела микстурку от икоты дать. Нет, же зараза, сбежал! А то, что из него без летального исхода можно извлечь двадцать наименований редких ингредиентов даже не задумался! А с летальным так и все пятьдесят…

Духовник лишь хмыкнула, глядя на блаженное лицо компаньонки, мысленно расчленяющей редкий почти вымерший со времён испытаний новых типов магии в Царстве, вид нечисти. Алеандр так вдохновенно и самозабвенно перечисляла вытяжки из лимфы трясинника, что слегка загипнотизированная этим трагическим монологом Танка жадно хлебнула из фляжки, хотя минуту до этого решила, что протухшую воду пить ниже её достоинства. За отплёвыванием и латанием собственного эго девушка безнадёжно пропустила остаток речи и смогла сфокусировать внимание лишь на бактерицидных свойствах экстракта некоторых плесеней, совершенно не относящихся к началу эпического повествования. Нахмурившись от пренеприятнейшего привкуса тухлятины, что, казалось, будет преследовать несчастную до конца её жизни, Яританна попыталась было вставить несколько определяющих комментариев в тираду, но вынуждена была переключить внимание на более приятные составляющие собственных обширных запасов.

— …так вот, мне кажется, что в ситуации Гриммских водоочистительных систем лучший способ соблюдения гигиенических норм был предложен Антисфеном, хотя в те века и практиковалось сжигание противников чернокнижия… — Алеандр обратила внимание на отсутствие одобрительного мычания со стороны предположительного слушателя (реальный при наплыве вдохновения был не обязателен) и недовольно обернулась к подозрительно притихшей духовнику.

При столкновении двух склонных к патетике личностей, способных говорить на протяжении трёх суток ни разу не повторившись, полное отсутствие попыток одного собеседника вклиниться в рассказ другого хотя бы для того, чтобы кратко, во фразах десяти, одобрить тезис говорящего может свидетельствовать по меньшей мере о мучительной и бессрочной кончине замолчавшего. Наученная же горьким оптом общения с Чаронит, Алеандр имела и другие варианты в случае с подругой: глубокий, вполне натуральный и полный участия сон с полуоткрытыми глазами и умным выражением лица; поиск в радиусе ста метров чего‑либо срочно необходимого, но совершенно непригодного к применению в обычных условиях; уход в себя с временным отключением от внешних раздражителей в плоть до слабого транса на период обдумывания чего‑то великого и ужасного; рисование карикатур, черчение, резьба по партам и ученическим скамьям с частичным усвоением информации и даже стенографированием. На этот раз Яританна была застукана на месте преступления за жестоким уничтожением ни в чём не повинной сушёной колбасы и заведомо чёрствого хлеба. Выражение синеватого лица духовника было покаянным, но целеустремлённым.