Татьяна Форш - Корона Всевластия. Трилогия.

— Да какой он хранитель? Кошак он драный! Помню, получал у меня полотенцем, когда писал на тряпочке у двери.

Тар побренчал кастрюлями и, налив воду, поставил вариться будущий деликатес на зашипевшую плиту.

— Ма, — он снова сел за стол и без тени усмешки посмотрел в золотистые глаза матери, — после Огненной Чаши мне стал вспоминаться из прошлой жизни один эпизод… даже не эпизод, а… Вопрос можно?

Тамара нахмурилась. Не дожидаясь разрешения, Тар продолжил:

— Мне видится остров. Небольшой. Там иногда подолгу жили дикие фершехры, стояла маленькая деревня бесов и моя пещера… Почему-то я тебя почти не помню… тогда, в той жизни.

По мере того как он говорил, щеки Тариймаар бледнели, будто выцветали, а в глазах словно поселились сполохи пламени.

— Я ждала этого вопроса, но не думала, что ты задашь его так скоро. — Она бросила невидящий взгляд на меня и словно решилась. — Не знаю, говорил тебе кто-нибудь или нет, но в своем первом рождении в Красном мире я была дочерью Лучезарного. Это я спасла его от развоплощения, затеянного моими братьями, Сайдаргом и тем, кого ты зовешь дедулей. В обмен на это отец отдал мне корону Всевластия и возможность править Красным миром. Но братья не смирились с его последней волей, и вскоре Красный мир запылал. И именно в те черные дни у меня родился сын. Ты. В Лазури или в Красном мире редко когда рождаются новые души…

— Почему ты оставила меня жить на том заброшенном острове? Я мешал тебе? Мешал твоей карьере? — Голос Тара по-прежнему оставался невозмутимым, только в нем сквозила такая обида, что я, чтобы не встревать, решила перемыть уже чистую посуду.

— О чем ты говоришь, Тар? Я никогда не оставила бы тебя, если бы не обстоятельства. Когда мой город окружили войска братьев, я пошла в пещеру к глубинному дьяволу. Он — мудрость всего нашего мира, и именно он дал мне совет, как спасти мой город от разорения, а моих подданных от гибели, но… взамен он приказал увезти тебя подальше от столицы.

— А почему ты его послушалась? — Вода в кастрюле с сосисками давно закипела, и кухню заполнил на удивление приятный запах, но Тар, не обращая на это внимания, смотрел и смотрел на мать.

Опрометчиво подняв крышку, я выронила ее и сунула в рот обожженный палец. Тьма и бесы! Горячо! И ни одного полотенца!

Тариймаар отвела взгляд.

— Он сказал, что, если я не выполню его приказа, тебя ждет развоплощение в войне. Я спасла тебя.

— Спасла? — Тар усмехнулся. — Тем, что послушалась какого-то дьявола? Тем, что обрекла меня на изгнание?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Его нельзя ослушаться. — Она поднялась, прошла к окну, попутно помогла мне, голыми руками подхватив и отставив в сторону кастрюлю.

— И что ты выиграла от того, что послушалась? Власть? Мир во всем мире?

— Я выиграла для нас будущее, сын, и не тебе меня обвинять. Именно благодаря мне корона Всевластия все еще принадлежит тебе. Ты единственный после Лучезарного, кто имеет над ней власть.

— Так, погодите. — Я нахмурилась, пытаясь поймать ускользающую от меня правду. — Имеет власть? Но ведь прошло столько лет… сменилось столько правителей… Как?

— Просто! — Тариймаар ловко слила воду и высыпала сосиски на подставленную мною тарелку. — Корона выбрала его. Он первый стал ее избранником после исчезновения Лучезарного, и он не отрекся от власти. Он всего лишь ушел, а королевой признали меня.

— Получается, этой пожизненной ссылкой ты спасла мне жизнь и корону? — Теперь Тар сосредоточенно чертил что-то пальцем на столе.

— Получается. И очень тебя прошу, сын, чтобы наши жертвы не были напрасными, переживи завтрашний день. — Она достала из кармана шар перехода.

Тар промолчал, не прекращая заниматься настольной графикой.

Тариймаар еще несколько мгновений смотрела на него, а потом принялась пробуждать переход.

Неведение — благо, хоть осознание этого порой происходит так, что ты хочешь выть. Кто дернул меня за язык узнать о том, что было так давно, что все чаще начинаешь сомневаться — а было ли? Кто? И что я хотел услышать?

Хотя теперь я понимал, почему моя любовь к матери была подпорчена каким-то странным чувством обиды. Как маленький, ей-богу! Бросили одного! Еще разреветься осталось!

Да — спасла, да — любила, но это же было так давно, что сами воспоминания уже начинали казаться обрывками какого-то давно просмотренного фильма. Зачем было ворошить прошлое? Оживлять мертвецов?

Ветер заставил меня очнуться от рисования спирали пальцем на столе. Мать дождалась, когда я подниму на нее взгляд, несколько минут молча смотрела мне в глаза, а потом скрылась в смерче. Наверное, я должен был что-то ответить? Но присутствие Лайлы и непривычный комок, застрявший в горле, заставили меня промолчать. Еще скажу. Если переживу завтрашний день. Значит, она тоже не верит в это? Никто не верит. Даже отец. Даже Лайла.

Я взглянул на девчонку, задумчиво разглядывающую меня. Она тут же залилась румянцем и уставилась на исходящую паром тарелку.

— Ушла. И кофе не выпила.

— Лайла, ты тоже считаешь, что оставить меня на острове было единственно правильным вариантом?

— Тар, я не знаю. Возможно, это действительно было единственно правильным вариантом тогда. А еще мне кажется, без испытания одиночеством ты бы не стал тем, кем стал. — Она подняла на меня взгляд, умоляющий не продолжать больше эту тему, но в меня словно кто-то вселился.

— А кем я стал? Одиночкой, умеющим создавать миры? А кому нужны эти миры, Лайла? Сколько мне осталось существовать уже не дней — часов?! Ведь даже ты, мой ангел, не веришь в то, что я смогу пережить завтрашний день. Ведь не веришь?

— И что я должна ответить? — В сапфирах ее глаз опасно блеснул гранью гнев. — Да, не верю? Или: ну что ты, Тар, как ты можешь так думать?

— Все, что угодно, только честно. — Боль, скопившаяся в душе, так не вовремя решила выплеснуться именно сейчас. — Потому что в последнее время я все больше убеждаюсь в том, что причиной твоей заботы обо мне являюсь вовсе не я сам, а одной тебе ведомые цели. Впрочем, рискну предположить — крылья?

— Угадал! — Ее губы упрямо сжались. — Или ты думал, что я стану очередной жертвой твоей красоты? Тар, красота должна быть в душе, а у тебя ее нет. Ты демон. Ты — порождение Красного мира, и у тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

Я помолчал. Отрешенно заглянул в тарелку, где мертвыми червяками скрючились остывающие сосиски. А что я надеялся услышать? Эта женщина — моя мечта, а мечта редко может стать реальностью. Не помогут даже мои скрытые способности.

В сердце тупо кольнуло, и впервые за эту сумасшедшую неделю, да какое там, впервые за всю свою жизнь, по крайней мере, ту, которую помнил, я вдруг четко осознал, что завтра меня не станет. И я уже ничего не смогу сделать.