Елена Самойлова - Синяя Птица. (Трилогия)

– Вот и ладно. – Наставник улыбнулся и легонько похлопал некроманта по руке, не то ободряя, не то утешая. – Вам, ребятки, по одной дороге еще какое-то время идти, так уж судьба распорядилась. Так что беречь друг друга вам придется пуще, чем самих себя, иначе свидимся гораздо раньше, чем запланировано.

Мы с Ладиславом переглянулись. Я пожала плечами, а некромант почему-то внимательно рассматривал мое лицо, словно впервые в жизни увидев, и я не была уверена, что этот цепкий, изучающий взгляд мне нравится, отнюдь нет. От него становилось не по себе. Готова поспорить, что наставник шепнул Ладиславу на ушко что-то, касающееся нас обоих, но выудить эти сведения из некроманта до тех пор, пока он сам не пожелает рассказать, невозможно будет даже под пыткой.

– Ладик, открой-ка окно, да пошире, – вдруг попросил наставник, беря меня за руку холодной, костлявой ладонью.

Я невольно вздрогнула, ощущая в этой старческой руке могучую силу, свернувшуюся кольцом, как легендарный Великой Полоз, и дремлющую до того момента, пока воля волхва не призовет ее выжигать гнезда нежити ослепительно-белым пламенем, исцелять людей или же озарить сиянием целую деревню. Несмотря на немощное тело старика, Лексей Вестников еще мог потягаться магией с любым из волхвов Стольна Града и остаться победителем. Но вот Дикая Охота стала для него непомерным испытанием…

Ладислав отодвинул узорчатую кованую задвижку и, распахнув тяжелые ставни, открыл окно, забранное пластинами горного хрусталя, впуская в комнату сероватый дневной свет и морозный ветер с запахом снега и зимы.

– Хорошо… – Лексей глубоко вздохнул, сжимая крепче мою ладонь. – Спасибо, Ладислав. За то, что навестил напоследок, тоже. А теперь иди-ка побудь с Ванькиным учеником, пока этот мальчишка еще чего-нибудь не сжег в горнице. Пирогов-то вы от него сегодня уже не дождетесь, последние в печке сгорели…

– И вам спасибо. – Некромант поклонился в пояс, по старинной традиции касаясь кончиками пальцев пола в знак глубокого уважения. – За напутствие и совет особенно. Легкого пути и светлой Дороги…

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и почти сразу же из коридора послышался звук оплеухи, приглушенный вскрик Ветра и негромкое предупреждение Ладислава на тему того, что обычно ждет тех, кто имеет привычку подслушивать. Лексей хрипло засмеялся-закашлялся, держась ладонью за грудь.

– Вот ведь ученичок тебе, Ванька, попался – прям под стать. – Улыбка его вдруг пропала, а глаза смотрели серьезно и сосредоточенно. – Ты ведь уже поняла, что до ночи я не дотяну?

Я только кивнула, закусывая нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

– Брось, Еваника, не стоит провожать меня слезами. Я прожил долгую жизнь. Слишком долгую – люди столько попросту не живут, а мне вот довелось. Я мог бы еще немного покоптить небо, но уже не хочу. Потому что в следующий раз, когда Грань подойдет ко мне настолько близко, что рукой подать, тебя может не оказаться рядом, а мне не хотелось бы унести в могилу все те знания, что я собирал в течение всей жизни. И хотелось бы передать их своей ученице. Они тебе еще пригодятся, да и мне самому будет легче переступить через Грань, а лишний груз не будет тяготить меня в Дороге.

– А как же я… без вас? – только и смогла выдавить я, обеими руками сжимая враз похолодевшую ладонь наставника. Горячая слезинка все же соскользнула по щеке и оставила на светлой рубашке, вышитой алыми петушками, едва заметный след. Меня била дрожь, и отнюдь не потому, что окно было распахнуто настежь и по комнате гулял северный ветер.

– Тебе давно пора взрослеть, Еваника. Жить самостоятельно, не оглядываясь на меня, не ожидая моей подсказки. Идти по собственному пути. Ты справишься. Ты уже справляешься, и Ветер только лишнее тому доказательство. Он уже учится у тебя, и в первую очередь – упорству в достижении поставленной цели. Заклинаниям научить – самое простое в наставничестве. Гораздо сложнее научить не боятся за себя настолько, чтобы не приносить в жертву этому страху близких, любимых и просто небезразличных существ.

Что-то прохладное скользнуло мне в ладонь – я опустила взгляд и увидела серебряный перстень с янтарем, в котором уже почти потухли золотистые огоньки. Наставнический перстень ведуна, Всевышний знает сколько уже лет находившийся на пальце у Лексея Вестникова.

– Еваника, будь добра, подай мне воды. Пить очень хочется… – тихонько попросил меня наставник, обессиленно уронив руки поверх одеяла и откидываясь на подушку.

Я машинально надела перстень на средний палец правой руки – впору пришелся, словно на меня делали, – и встала, направляясь к небольшой лавке, на которой стоял ранее не замеченный узорчатый глиняный кувшин и чуть в стороне – старинный серебряный черпачок.

Вода в кувшине оказалась холодная, с едва ощутимым запахом свежей травы и теплой весенней земли. Вот только руки у меня почему-то дрожали настолько, что я едва не выронила кувшин, пока наполняла ставший неожиданно тяжелым черпачок. Потемневшее серебро на глазах светлело там, где его касалась вода из кувшина, а когда она вдруг плеснула через край, я едва не выронила старинную посудину. Но все же удержала и медленно, почти торжественно, поднесла черпачок к приподнявшемуся на локте Лексею Вестникову.

– Спасибо тебе, доченька… Счастья тебе…

Волхв припал губами к серебряному краю, как вдруг узор на ручке посветлел, словно всплыли из черноты новехонькие блестящие руны, складывающиеся в слова. В заговор, выполненный в серебре, закаленный огнем, водой и магией. В право передать и право сохранить в памяти.

В глазах у меня на миг потемнело, а затем нестерпимо закололо в висках. Я хотела отбросить от себя черпачок, но серебряная ручка словно вплавилась в ладонь, а неожиданно сильные пальцы Лексея Вестникова крепко удерживали меня за запястье, не давая отшатнуться.

Почудилось, будто бы потолок, а затем и крыша избушки раздвинулись, открывая серое небо, сплошь затянутое тучами, и в седых завитках промелькнуло красивое лицо облачной девы. В ушах зазвучали сотни голосов, тысячи мыслей, перед глазами замелькали строчки прочитанных не мной книг… Знания, по крупице собираемые Лексеем Вестниковым в течение его слишком долгой для человека жизни, обрушились на меня нескончаемым потоком обрывков слов, мыслей, фраз, складывающихся в единое целое понимание. Миг озарения, когда в этом мире все становится просто и понятно…

Зазвенел, ударившись о доски пола, выпавший из моей руки потускневший серебряный черпачок.

Постепенно утихли в голове чужие мысли, скрыв переданные знания от меня самой, чтобы в дальнейшем высвобождать их постепенно, не нанося вреда и не перегружая полученными сведениями.