Ева Никольская - Достать василиска! (СИ)

— Ну что Зинь, что?! — всплеснула тоненькими ручками фея. — Как ночью в кабаке языком болтать, так «Будь моей суженой, Зинаида!», а как утром за слова отвечать, так «Я работаю!»?! — и, сверкнув на меня раскосыми глазками, как рявкнет: — А ну марш в ректор — р-рат!

Я и пошла, побежала даже. Тем более ректорат находился прямо по курсу, а оставаться с этой странной парочкой было страшно. Не в том смысле, что парочка страшная: летунья в злости была чудо как хороша, а сатир, несмотря на мохнатые козлиные ноги, огромный живот и витые бараньи рога, отличался на редкость смазливой мордахой. Но моих знаний о волшебных расах вполне хватало, чтобы признать в разъяренной крошке боевую фею, способную не только менять размер тела, но и стирать с лица земли всех неугодных. Попал рогатый симпатяга, ох, попа — а-ал… Это ж как надо было наклюкаться, чтобы ЭТУ Зинаиду замуж позвать?

Звук открывающейся двери, за кольцо которой я потянула, совпал с жалобным перезвоном струн упавшей на аллею арфы и мученическим стоном несчастного мужика: «Ну, Зи — и-инь, ну почему опять в козл… м — м-ме — е-е». Оглядываться я не стала. Тихой мышкой шмыгнула в открывшийся проем и, попав в просторный холл, с интересом огляделась. Ну ее, фею эту! Превратит еще в жабу лупоглазую за чрезмерное любопытство! Пусть проклятия их народа недолговечны, но от того они не менее обидные.

— И куда же дальше? — стоя в украшенном мозаикой помещении, спросила я пустоту.

— А куда надо? — философски поинтересовалась «пустота» голосом незримого привратника. Повертев головой в его поисках, я так никого и не увидела. — Если к ректору — то прямо. Ну а столовка — по правому коридору и дальше, смотри на указатели, — хихикнул невидимка.

— К ректору бы мне, какая пока столовая, — вздохнула я, поглядывая на два оставшихся коридора. Они, словно дороги, расходились в разные стороны от развилки, коей и являлся холл. Камня перед ними не хватало с кратким описанием развлекательной программы по каждому из предлагаемых маршрутов. Ну, того самого, где про коня потерянного говорится, смерть найденную и прочие прелести экстремального отдыха. В стенах МАРиС сей сказочный валун красиво бы смотрелся.

— Первая дверь по коридору, — сообщил собеседник и, видимо, расценив мое молчаливое стояние на месте, как непонимание, пояснил: — Прямо иди, в средний коридор. Первая дверь будет слева. Постучишь три раза, тебе откроют, — а когда я, поблагодарив, двинулась в указанном направлении, вслед донеслось: — Плодотворной аудиенции, ведьма!

На этом доброта местных обитателей и закончилась. Дриада, появившаяся на пороге после череды моих коротких стуков, выглядела опасней боевой феи, «воспитывающей» своего «козлика». Волосы болотного оттенка, дыбом, причем с одного бока, глаза заспанные, круги под ними черные, нос… кхм… красный, а кожа лица как раз под цвет стен — бледно — зеленое в серую крапинку. И во взгляде ректорши столько ненависти ко мне было, что я, невольно сглотнув, кивнула, развернулась и шустро зашагала на выход. Авось успею свалить раньше, чем меня обратят‑таки в жабу или засунут в ствол чахлого дерева в качестве живого источника питания. Ведь в отличие от кратковременных заклинаний фей месть дриад весьма разнообразна, изощренна и губительна.

— С — с-стоять! — со свистом выдохнула вставшая не с той ноги женщина.

Я замерла, но не обернулась.

— Звать как? — спросила она так, будто уточняла, что на моей могильной плите писать.

— К — катарина Ирмин, — решив, что спиной общаться невежливо, я на негнущихся ногах повернулась к ней, представилась и, набравшись храбрости, проговорила: — У меня письмо было…

— В кабинет! — скомандовала дриада и, широко зевнув, захлопнула за мной дверь. — Туда! — ткнула она зеленым когтем в сторону еще одной двери, и я послушно вошла в просторное помещение, где в большом кресле сидел лысый, как бильярдный шар, мужчина среднего возраста, одетый в черно — золотую мантию, идеально подходившую к его желтым глазам.

Оборотень! Такой же, как Каин. Или все же другой?

— Простите, я… без стука, — пробормотала, сглотнув. — Думала, что ректор… — и запнулась, неуверенно оглянувшись на оставшуюся в смежной комнате дриаду, которая, усевшись за секретарский стол, опустила голову на сложенные руки, явно намереваясь досмотреть прерванный сон, — она.

— С утра эту должность вроде как занимал я, — не зло усмехнулся желтоглазый. — И с вечера я. И завтра, надеюсь, тоже буду я. Кстати, разрешите представиться, Ежи Камински, ректор Академии Разрушения и Созидания. А вы?

— Катарина Ирмин — ведьма, которая очень хочет у вас учиться, — призналась ему и с тяжелым вздохом замолчала.

— Но..? — густая бровь его, особенно сильно выделявшаяся на лысой голове, выразительно изогнулась, пальцы сцепились в замок, в то время как весь он замер в ожидании.

— Но есть проблема, — ответила, снова вздохнув. Ректор располагал к беседе куда больше, нежели его секретарша. И, решив рискнуть, я выложила ему историю своих злоключений, опустив кое — какие ненужные, на мой взгляд, подробности.

— Хм… Все это, конечно, замечательно. И говорите вы, Катарина, складно, — потерев гладко выбритый подбородок, хмыкнул оборотень. — Но как проверить ваши слова?

— Никак, — понимая, что меня сейчас вежливо попросят пойти вон, я понуро опустила голову и уставилась в пол.

— Есть один способ…

Резко вскинулась и с надеждой уставилась на Камински:

— Какой?

— Я могу считать вашу память, а заодно и проверить рассказ на ложь. Но предупреждаю сразу, — серьезно проговорил он, — процедура неприятная, местами болезненная, к тому же откроет мне все ваши тайны. Согласитесь ли?

Я на все была готова. На все — все — все, лишь бы меня оставили здесь жить и учиться. Поспешно кивнув, подошла к его креслу и, зажмурившись, уверенно сказала:

— Приступайте.

— Может, хотя бы присядете, смелая вы моя? — с мягкой иронией предложил ректор.

И я, приоткрыв один глаз, обнаружила рядом с собой удобный стул с мягким сиденьем. Благодарно кивнув оборотню, опустилась на него и, сложив на коленях руки, снова зажмурилась. Висков коснулись прохладные пальцы, голова закружилась, и перед моим внутренним взором начали стремительно проплывать картины недавнего прошлого.

Больно не было. Неприятно — да, особенно когда память воскресила историю с выпавшим из окна оборотнем, в которой я чувствовала себя виноватой. Но самый сильный дискомфорт испытывала, когда в череду недавних воспоминаний вклинивались наиболее яркие фрагменты из моего детства. Нападение собак, разборки родителей с ведьмой, спасшей меня от них, вечер накануне побега из дома… А еще ночное небо с далекой серебристой луной, навес над нашим крыльцом и странно большой и молодой отец, склонившийся над подозрительно крошечной мной.