Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея

— Догада, — насмешливо хмыкнула Яга. — Настойку-то я из одной бутылки наливала, а вот в каждую стопку, на донышко, своё лекарство капнула. Кому для крепкого сна, кому для бодрости, кому от радикулиту. До утра у нас время имеется, вся ночь впереди. Так уж давай рассказывай, что да как в Подземном мире вызнал? Где Змея искать будем? Как в жилище его пойдём? Каким средством верным злодея бить станем?

— Может быть, сначала вы мне расскажете, почему всё время скрывали факт рождения у вас трёх дочерей?

— Нет уж, сокол участковый, я первая спросила. Так что дела служебные нам ныне поважнее личных будут. Да и дело-то прошлое...

Я внимательно посмотрел ей в глаза. Бабкин кот мягко тронул меня лапкой за штанину, словно бы намекая: не дави, в свой час сама расколется, ей, поди, тоже не в радость столько лет такой груз в одиночку на сердце волочить. Я опустил руку вниз, погладил Ваську меж ушей и уступил.

— Хорошо. Буду докладывать по порядку. Во-первых, отдельное спасибо за полотенце.

— Ширинку, что ль? Да ты её не потерял ли?

Я выдохнул через нос, мысленно досчитал до десяти и начал свою короткую повесть о двух милиционерах в подземном царстве. То есть об одном милиционере и одном даже не знаю, как его назвать. Митька! И этим всё сказано, в детали можно не углубляться, все всё поняли.

Рассказывал я довольно бодро, наша домохозяйка пару раз даже хихикнула. На том моменте, когда дверца шкафа шибанула её зятя поперёк клюва, бабка вообще торжественно пожала мою руку.

Орла она, как я понимаю, всё-таки уважала, хотя и считала безбожным проглотом, прибить которого легче, чем прокормить. Информацию о месте жительства Змея Горыныча восприняла с энтузиазмом — в отличие от меня она про эту Стеклянную гору не один раз краем уха слышала. И да, это действительно где-то на востоке. Пешком не дойдём, но на ступе долететь можно. С одной пересадкой, чартером, через Лысую гору Кощея Бессмертного.

— Э-э, секундочку, — споткнулся я, потому что любое упоминание о местном преступном авторитете было чревато плавным перетеканием одного уголовного дела в два, а то и в три. — Вы уверены, что нам надо останавливаться именно на Лысой горе? Мне там, мягко говоря, не рады...

— А меня, стало быть, думаешь, цветами встретят?

— Думаю, оружейным салютом из всех стволов! Бабуль, да он расшибёт нас в воздухе раньше, чем мы зайдём на посадку. Вам Митю не жалко?

— Жалко, молоденький парнишка, — без малейшего оттенка скорби в глазах признала Яга. — И тебя жалко, и царя, и себя, старую, тоже. Однако что ж делать-то? Служба есть служба. И никуды нам от долга перед Отечеством не деться...

— Не слишком пафосно?

— Ай, да сама знаю, что слишком. — Бабка выдохнула и опрокинула вторую стопку. — Не боись, чистая валерьянка. Вона как кот уши навострил. Иди отсель, Васенька, тебе нельзя.

— Мяу?

— Нельзя, говорю!

— Мяу-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

— На, подавись. — Моя домохозяйка щедро плеснула в подставленную миску, и кот отвалил на крыльях валерьяновой эйфории.

— Понимаешь, Никитушка, без Кощея нам Змея поганого нипочём не одолеть, — развела руками Баба-яга. — Силой нам его не взять, колдовством не свалить. Ящеры, они ещё с древнейших времён землёй правили. Ещё до Перуна и Даждьбога под небом власть держали, и все им покорялися...

— Вы на динозавров намекаете? Так это ненаучно. Легенды легендами, но никто пока не доказал, что во времена Древней Руси на земле ещё водились тираннозавры и птеродактили.

— А тогда кто твою супругу ненаглядную украл? Али и тут врут сказки?!

Я сжал виски руками и крепко задумался. Олёна, Маняша и наша царица были похищены летающим змеем. Это я видел собственными глазами, приобщил чешуйку к делу, опросил свидетелей, спустился за доказательствами в Подземный мир и могу чётко заявить — их унёс Змей Горыныч!

Возможно, фамилия его происходит как раз оттого, что живёт он на Стеклянной горе. Но называть его динозавром?! Он же, по общему уверению, в человека превращается! А факт наличия птеродактилеобразного хомосапиенса ещё не подтверждён даже фантазиями альтернативных историков. И как тут быть...

— Лететь надобно, Никитушка! Ужо с Кощеюшкой-то я и сама переговорю. Не в его интересах, чтоб на святой Руси какая-никакая сила левая без его преступной воли разбойничий промысел вершила. Не попустит он такого безобразия...

С этим тоже не поспоришь. Гражданин Бессмертный у нас признанный авторитет, и практически каждое второе преступление, совершённое в Лукошкине и окрестностях, тянется корнями всё к тому же Кощею Кирдыкбабаевичу. И это факт, с ним не поспоришь...

— Хорошо, я согласен. Теперь ваша очередь рассказывать.

— А я чёй-то устала, кости ломит, в спину отдаёт, да в боку стреляет эдак нерадостно, — с победной улыбкой развернулась Яга. — Утро вечера мудренее, иди-ка спать, Никитушка! Об моей личной жизни мы-то завсегда потолковать успеем...

Я почувствовал, что меня банально кинули. Однако спорить с моей домохозяйкой не стал, одного взгляда на выгнувшего спину кота хватило, чтобы понять последствия излишнего любопытства. Оно, как известно, губит не только кошек, но и милиционеров.

— Спокойной ночи, — приподнялся я.

— И тебе, сокол ясный, — поклонилась бабка. — Вот тока Митеньку из-под стола вытащи, да и в сенях хоть на солому скинь. Пущай тоже на мягком выспится перед дорогой дальней.

Тому, как я тащил на своём горбу тяжеленного Митяя, можно было бы посвятить целую главу. Два раза он у меня падал, один раз головой, и серьёзно. Три раза мы рухнули вместе, потому что тащить этого бегемота и не надорваться нереально по-любому.

В сенях он у меня просто соскользнул с плеч и на автомате пополз к своей лавке, где на тот момент, как вы помните, спал Кнут Гамсунович. Мите это было фиолетово, но я успел вовремя развернуть его в противоположном направлении. Митя дважды пытался пробить головой стену, потом влезть на нее же спать, потом плюнул и засопел на соломе в углу.

Уф, теперь и я мог дотопать наверх, до своей старой кровати. Уснул, едва коснувшись головой подушки. Просто как будто бы провалился не только в Подземный мир, но ещё на пару уровней ниже. Довольно глубоко, короче. Снов практически не было, только уже под утро, буквально за полчаса до рассвета, я увидел мою Олёну.

Она была очень грустная и почему-то сидела в нашей московской «Шоколаднице», перед ней стоял остывший капучино с опавшей пенкой. Я подошёл к ней, пытался обнять, заговорить, но она всё отстранялась от меня, всё смотрела на дверь, словно кого-то ждала, а я ей был абсолютно неинтересен. Всё становилось сложнее, запутанней, я окончательно перестал понимать, что к чему, когда в двери вошёл сам Леонардо Ди Каприо, бритый наголо, как баклажан, в спортивном костюме с лампасами, и моя жена вдруг бросила на него самый любящий взгляд. Я протянул руку, чтобы встать между ними, и в этот момент меня разбудил петух.