Юрий Гаврюченков - Черный пролетарий

— Одержимые, — молвил тихвинский боярин. — Или проходимцы. Или шуты чьи-нибудь.

— В старину московские вампиры говорили, что единственная перспектива у молодого человека во Внутримкадье — работать шутом у содомитов, либо содомитом у шутов за тот же самый мелкий прайс.

— И теперь московские вампиры истреблены подчистую, — констатировал Щавель. — В том числе, за такие перспективы. Они, наверное, сильно огорчались и недоумевали, почему их все ненавидят.

Отец Мавродий хотел возразить, когда подскочивший к веранде мальчонка с внешностью полукитайца выхватил из-под драной курточки револьвер и открыл по котолюбам стрельбу. Щавель как опытный воин сразу бросился на пол. Пули пролетели над ним, увязая в аристократической плоти. Священник-детектив, как рассказывали потом очевидцы, гордо вскинул окладистую бороду, сверкнул чёрными глазами словно Зевс, поднял огромный воронёный револьвер и сразил грязного террориста в его бесовское сердце. Синий пороховой дым густо повис над верандой. По тротуару разбегались кошки в модных ошейниках с колокольчиками, разнося серебряный звон. Кричали и хрипели раненые.

«Добротно пообедал», — подумал старый лучник.

«Накроем всех урок за одну ночь, — отрапортовал полицмейстер. — Прихлопнем всю блоть одним махом, ваше сиятельство, был бы приказ!»

«Урок не надо, найдите изготовителей нелегального огнестрела, — распорядился князь Пышкин. — В городе каждый день пальба. Стреляют не урки, а не пойми кто. У простонародья на руках стволов как грязи. Оружие кто-то мастерит, кто-то продаёт. Вот их и найдите».

«Я знаю, где искать, — решил старший опер, когда Пандорин довёл до подчинённых приказ мэра. — Урок надо прессовать при каждом удобном случае. Нароем огнестрела сколько потребуется, а работяг лучше не трогать, они и так ущемлённые».

Другие полицейские были не столь щепетильны как раскованный колодочник из пандоринской бригады. Они вламывались в квартирки мастеровых, переворачивали всё вверх дном, пугая и пробуждая ненависть к власти даже у самых лояльных. Кое-где обнаруживали запретное и арестовывали кормильцев, встречая открытое сопротивление склонных к простым решениям пролетариев и их скорых на расправу баб. Воодушевлённые погромом Шанхая, злобы они не сдерживали.

Пролилась кровь.

Совсем не так действовала личная бригада начальника сыска.

— Кто хозяин этого привоза? — старший опер кивнул на диван, куда сложили найденное оружие.

— Я, Дормидонт Малой, — пробасил грузный авторитет, упирающийся в стену поднятыми руками.

Блатарей и марух растасовали по малине кого где почикали. Иных мордой в пол, иных лицом к стене, кто полуодет, кто в чём мать родила. Урки молча терпели. Жизнерадостный полицейский кобель с клыками в палец вразумлял самых строптивых одним своим видом.

— А-а, мистер Малой, — обрадовался как старому знакомому опер. — Подойди, дружище, объявись.

Блатарь осторожно отделился от стеночки. Приблизился, развязно сунув руки в брюки, поскольку за каждым его движением теперь следили кореша.

— Я всё завёз и спрятал.

— Хе-хе, Гликерья Парамонова, — глумливо обратился опер к хозяйке квартиры, потасканной бабёшке лет тридцати пяти. — Вот ты и влипла. За соучастие пойдёшь. Ты обвиняешься в пособничестве, укрывательстве и незаконном хранении огнестрельного оружия.

— Это мои волыны, — не растерялась Гликерья. — Малой про них не ведал. Взял на себя, чтобы меня отмазать. Он тут вообще не при делах.

— Тяние, тяните одеяло на себя, — старший опер похлопал по карманам тужурки, вынул портсигар, закурил. — Мне однохренственно, кто из вас паровозиком пойдёт, кто пристяжным.

— Мели-мели, рот твой ссученный, — выбранилась Гликерья. — Гнида ты продажная, ванька-каин. Продал братву за рубль тридцать.

Старший опер только весело оскалился.

— Бери тёплые вещи, мистер Малой. Сейчас в тюрьму поедем.

— В Доме Люди, — вор не тяготился арестом, а воспринимал заключение как переезд из суетного места жительства в спокойное. — Не ссы, Глашка, я тебя отмажу.

Они двинулись в прихожую. Дормидонт, снял с гвоздя куртень, старший опер обшмонал её, отмёл кастет, а курево и спички оставил.

— Давай ты про Глашку забудешь, а я тебе гнездо вампира сдам? — тихо и не шевеля губами предложил блатарь.

— Договор, — так же незаметно согласился опер.

— Велимир Симеонович разговаривают-с, — почтительно понизив голос, сообщил секретарь. — Вы можете обождать в Музее Даров.

Провожаемый смотрителем комнатного имущества, Щавель прошёл в Зал Подношений, где хранились предметы, преподнесённые губернаторам Великого Мурома в разное время разными лицами.

Зал ожидания для VIP представлял собой уставленную мягкими креслами и златоткаными диванами экспозицию подношений губернаторам Великой Руси. Чего здесь только не было! Хиросима мастера Нагасаки, заморский дефицит, пепел Клааса, говорящая фукуяма в клетке, шкатулка Лемаршана, шар Свиборга, кристаллы криптонита, элериум-115, красная ртуть, бозон Хиггса в колбе с притёртой пробкой, залитой сургучом, чтобы бозон не сбежал. Здесь было на что попялить глаза важным людям и скрасить томительное ожидание купцам Первой гильдии, гоня мучительные опасения, что генерал-губернатор сейчас договаривается с конкурентом.

Влекомый наитием, лесной боярин приблизился к свисающей из-под потолка на цепи здоровенной клетке. В ней сидела настоящая живая фукуяма, уцепившись лапками за жёрдочку. Глядела умными чёрными глазами, молчала, сиротливо нахохлившись. То ли зябла в русском климате, то ли притворялась, чтобы посетители разжалобились и задали ей корму. Возле клетки стояла чёрная мраморная тумба, а на ней большая банка с водой. В банке плавали рослые пиявки, дабы посетитель мог покормить зверушку. В зале-музее было всё подготовлено, чтобы ожидающий аудиенции VIP не портил нервы.

Щавель ловко выудил пиявку и кинул фукуяме с целью завязать разговор.

— Здравствуй, вещее существо, — бесстрастрастно молвил он.

— Здравствуй, господин воин.

У фукуямы был хлюпающий, приквакивающий голос. Щавель понимал язык зверей, но фукуяма говорила по-человечески, столь удивительная была животина!

— Скажи, чего ожидать по дороге к Железной Орде и в столице ея Белорецке?

— Проверок на дорогах. По пути в Орду встретится всякое. Старый друг может оказаться вдруг не друг и не враг, а так… — подельник и собутыльник. Берегись адских демонов и диких зверей. Помни, на переправе гребцов не меняют и Харон обратно не перевозит. В Белорецке тебе встретится торжество деспотии народной демократии. Сама Железная Орда представляет собой сплав промышленности и дисциплины труда, потому что название её происходит от слова «орднунг». Технофашизм основан на труде невольников и жизнеобеспечивающих высоких технологиях. Это общество сейчас строится в Железной Орде, тогда как в Швеции сохранилась конституционная монархия допиндецового уклада, а на Святой Руси сложился искони свойственный ей феодализм с князем во главе и подчинёнными его воинской силе мелкими суверенными правителями разной степени самостоятельности, включая Поганую Русь, глубоко забираться в которую новгородцы боятся, и Великую Русь, ради собственного спокойствия дотирующую новгородского князя, что его подданные гордо называют выплатой дани.