Виктория Угрюмова - Дракон Третьего Рейха

— Ах да! — мило улыбнулся он. — Вот, кстати, наш придворный чародей желал бы задать вам, ваше драконие, несколько вопросов.

— Наш штатный идеолог мечтал, чтобы вы поделились с ним своим опытом, и хотел бы задать пару вопросов, — перевел Хруммса.

— Интересно было бы нам всем узнать, ваше драконоподобие, насколько хорошо себя чувствует их железное великолепие? — тонко намекнул «штатный идеолог», имея в виду оставленное во дворе бронированное чудовище и желая узнать, какой пакости можно ждать от команды драконов и демонов.

— Это что, сумасшедший дом или они над нами издеваются? — шепнул Вальтер на ухо Морунгену.

— Сам не разберу, но, по-моему, король настоящий, — так же шепотом ответил ошарашенный Дитрих.

Затем ему пришло в голову, что надо бы в ответ тоже на что-то намекнуть, и потому туманно молвил:

— У нас все в порядке, и, если надо, мы готовы дать отпор врагу хоть сейчас!

Хруммса легко перевел эту фразу, а затем от себя добавил:

— У них по этому поводу даже песня есть такая: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». — Последнее предложение он пропел, дирижируя тонненькой ручкой.

Все уставились на него в равной степени озадаченно. Хруммса смутился:

— Или не у них, а у их идеологических противников — точно не скажу.

Зал потрясенно зашумел.

— Тихо! Тихо! — прикрикнул Оттобальт. — Всем соблюдать регламент, не то я прикажу очистить помещение.

Король ощутимо пихнул Мулкебу локтем в бок, заодно отыгравшись за неподобающее магу поведение.

— Мулкеба! Говори, говори далее.

Маг постарался изобразить на лице умное и одновременно глубоко доброжелательное отношение к собеседнику.

— Я хотел еще спросить наших уважаемых гостей, как они собираются праздновать… — Тут он обнаружил, что успел забыть нужное слово, полез в мешок, который стоял возле его кресла, за толстенной книгой, открыл ее и прочитал, водя пальцем по строчкам: — Новый год!

В зале воцарилась гробовая тишина. Министр Марона показал Мулкебе, что велит последнего повесить, утопить и четвертовать одновременно. Король закатил глаза:

— Вот дуралей, что он городит?

Мулкеба всмотрелся в изумленное лицо драконорыцаря и спохватился:

— Ой, кажется, не то прочел. — Он пошелестел страницами и радостно объявил: — Конечно. Как я мог так ошибаться? Я имел в виду День Победы.

Морунген расцвел:

— Ну, господа, это в корне неверный вопрос. Правильнее было бы его задать так: ГДЕ немецкая армия собирается праздновать Новый год и День Победы? И я отвечу, что ни для кого не секрет, что и Новый год, и Победу мы все еще надеемся отпраздновать в одном месте — и это Москва!

— Это где? — поинтересовался Марона.

— Понятия не имею, — пожал плечами Мулкеба.

— Так выясните! — рявкнул министр.

— Не собираюсь, — ответствовал маг. — И так все чрезвычайно запуталось.

— А кого нам за это нужно благодарить? — свирепо вопросил Марона. — Даже дракона толком вызвать не можете — все время какие-то накладки.

— Какие накладки?

— А кто в прошлом году затопил казармы киселем, вместо того чтобы произвести запас солонины?

— Подобные неприятности могут случиться с любым.

— А кто выкрасил озеро в желтый цвет, чем надолго отпугнул рыбаков и лишил двор свежей рыбы?

— Зато какие прелестные стены получились в спальне его величества!

— А кто облысил всех кур в королевском птичнике?

— Почему вы не упоминаете о повышенной мягкости новых перин?

— А кто побудил статую короля Хеннерта шастать по всем дартским кабакам и требовать эля?

Маг насупился.

— А?.. — собрался было продолжить реестр всех этих безобразий Марона, однако его внимание привлекла необычайная тишина.

Тут выяснилось, что все в пиршественном зале молчат и внимательно следят за их перепалкой.

— Молчать! — не выдержал Оттобальт. — Позорите меня перед драконом. Добро бы свой был, а то почти незнакомый, а вы ведете себя как дети малые. Вапонтиху вашего папу на завтрак! Чтоб на вас моя тетя глаз положила!

— Проклинать вредно, — испуганно сказал маг. — Чего доброго еще сбудется.

Оттобальт спохватился и примирительно обернулся к Дитриху:

— Прошу простить меня за грубость, ваше драконоподобие.

Хруммса с восторгом перевел на немецкий всю перепалку министра и мага, а затем и гневные выкрики короля. Поэтому Дитрих с пониманием произнес:

— Ничего, ничего, продолжайте. Дисциплина! Вот что превыше всего!

— О! — Король упер указующий перст в потолок. — А я тут всех распустил. И министров, и магов, и тетю. И даже какого-то идеолога — одному Душаре известно, кто он и чем занимается при моем дворе. И этого вот полиглота тоже. И безумного лесоруба Кукса. Поэтому постанавливаем: Мулкеба, продолжай наше собрание и поясни гостям, что ты имел в виду, когда задавал свои дурацкие вопросы.

Мулкеба собрался было встать, дабы произнести пламенную речь, однако Оттобальт неожиданно ловко и предусмотрительно наступил ему на полу плаща, и маг плюхнулся на свое место.

— Сидеть, я сказал! — прошипел король сквозь зубы. — Мы с драконом наведем тут порядок.

Мага передернуло. Однако демона не проигнорируешь.

— Я, ваше огнедышество, когда спрашивал про победу, хотел у вас выяснить: что вы изволите кушать в честь этого праздника? Мы ведь люди смертные, оттого не ведаем, что драконы предпочитают поедать в праздничные дни.

Морунген обалдело переглянулся с Вальтером.

— Так, а разве мы не люди? Чем мы хуже остальных?

Зал дружно рассмеялся и даже зааплодировал, приветствуя такое проявление драконьего остроумия. Оттобальт проговорил, утирая выступившие на глазах слезы:

— Не знал, не знал, что драконы бывают такими шутниками. — Пальцем подманил к себе слугу и приказал: — Позови сюда повара. И все-таки, ваше драконоподобие, — продолжал король, — коль дело приняло такой серьезный оборот, хотелось бы лично от вас услышать, что прикажете подать к праздничному столу? Да! И в каких количествах?

Морунген наклонился к Треттау и тихо произнес:

— Не теряй бдительности. Они намекают нам на то, что знают, сколько человек осталось в танке. Правда, эти люди производят впечатление дружелюбных и мирных поселян, но русским доверять до конца нельзя. К тому же лично у меня вызывают тревогу их странные фразы про драконов, магов — какие-то явные галлюцинации.

— Дикие люди, — отвечал Вальтер. — Похоже, они сами верят в то, что говорят. Или это такой поэтический язык.

— О да! — подтвердил Морунген. — Язык у них поэтический. Скажем, сравни — «Буря мглою небо кроет» и «Комиссар солдат матом кроет». Ты улавливаешь разницу?

— Не очень.

— Вот и я говорю — великий язык.

— У нас тоже был Гёте.