Ольга - Житие мое 2003

Поскольку у меня с утра болело горло и выходить из машины я не собиралась, очередным парламентером к гусям отправился муж. И, подойдя к ним на расстоянии клевка, энтот самый клевок получил, после чего картина посередь сельской улицы живо напомнила мне бандитскую стрелку в жанре фэнтези: трое растерянных троллей против семи аггрессивно настроенных хоббитов. Причем последние уже начали окружать первых с явным намерением: "нам бы их только повалить, а там ногами затопчем!".

И тогда я, презрев гнусную хворь, выкарабкалась из машины и поспешила на выручку, ибо забыла спросить у мужа пароль к своему сайту и опасалась, как бы он, заклеванный гусями, не унес это сокровенное знание в могилу.

Я благополучно обогнала гусей, повернулась и подняла руки, задавая ими нужное направление, но, увы, по причине простудной охриплости из слова "Кыш!" мне удалось воспроизвести только среднюю букву, зато в такой хрипло-воющей тональности, что на мгновение замолкли не только гуси, но и заклевываемые ими родственники.

Сцена "к нам приехал ревизор!" продолжалась от силы секунду.

То ли в гусиной мифологии высокие фигуры в длинных темных плащах с надвинутыми на нос капюшонами символизировали гусиную смерть, то ли на моей мрачной физиономии без малейших признаков вегетарианства было написано "Ее разыскивает Гринпис", но для гусиной психики это зрелище и слышыще оказалось непосильным. Выплюнув Ленкины штаны и мигом перегруппировавшись в убегательный порядок, птицы с громким, исполненным животного ужаса гоготом ломанулись назад к дому. Я поспешила за ними, медленно поднимая и опуская руки в просторных рукавах и для вящего эффекта воспроизводя столь удавшееся мне "Ы!" в различных, но одинаково мерзких вариациях. За спиной то ли издевательски над бежавшим противником, то ли истерически надо мной РЖАЛИ самоотверженно, но незаслуженно спасенные мною родственники.

Гуси добежали до калитки и, не потрудившись притормозить, по касательной, чуть не заваливаясь на бок, влетели во двор.

Приотставшая гусыня под впечатлением грозной меня с разгону впечаталась в забор возле калитки, с истошным ором побарахталась на спине и, наконец-то перевернувшись, с хлопаньем крыльев понеслась следом за стаей.

Я с чувством выполненного долга закрыла калитку на крюк и вернулась к машине, где родственники уже со смаком обсуждали, что связываться с ведьмой не рискуют даже гуси…

И тут вернулся водитель, вместо ведра волоча какую-то кошелку. Он вышел на середину улицы, зачем-то осмотрелся по сторонам, изумленно уставился на гусей, сбившихся в дрожащую кучку в углу двора и, видимо, торопливо бросающих жребий, кого отправлять ко мне на заклание, дабы уберечь от сей плачевной участи всех остальных, и удивленно вопросил: "Странно, что-то гуси к канаве гулять не идут… ребята, шуганите их кто-нибудь со двора, пока я машину заведу, а?!"

Он долго не мог понять, почему после этих слов его машина затряслась так, словно в ней кого-то защекотывали насмерть!!!!

…разумеется, во избежание инфарктов среди гусей шугать их отправился он сам…:-)))

#

Как мы переезжали в новое здание…:-)))

(Свернуть)

Тем, кто представляют НИИ микробиологии чем-то вроде закрытого бункера с десятью степенями защиты из американских фильмов типа «Вирус», я рекомендую на подходе к нашему институту взять в зубы что-нибудь вроде тапочка. Чтобы не заорать от ужаса, увидев НЕЧТО, больше всего напоминающее многоэтажную избушку бабы-яги на последнем издыхании, с уже отвалившимися лапами. Горячая вода в нем текетЪ только летом, причем из обеих кранов, в туалете можно во всех подробностях изучить раскореженное нутро несливаемого унитаза, а по комнатам полчищами разгуливают тараканы и белые мыши (от которых сотрудники в ужасе шарахаются, справедливо полагая, что эти твари сбежали из лабы особо опасных инфекций).

На входе в этот памятник седой старины времен Коха и Пастера висит мемориальная доска о присвоении институту некоего звания, вроде как Красного Ордена, издалека здорово смахивающая на весело плесневеющую надгробную плиту. Помнится, летом, когда нам надо было оформлять сборник тезисов для конференции, директор возжелал украсить обложку видом нашего здания (хотя я во избежание инфарктов среди зарубежных гостей советовала ограничиться близлежащий помойкой). В итоге несчастный фотограф нарЕзал вокруг здания по меньшей мере пять кругов, выискивая вид получше, и наконец остановился на том, что выходит на улицу. Который был не то чтобы получше, а просто погуще заслонен деревАми и прочей радостно буяющей флорой типа кустов (на фоте он здорово смахивал на здание следственного изолятора, а при более пристальном рассмотрении снимка под забором обнаружилось колоритно развалившееся тело зама по ОХЧ, употребившего внутрь двести грамм того, что мы обычно наливаем в спиртовки).

Короче, когда нам объявили, что институт переезжает в новое здание, а на месте этих жуткого бункера воздвигнут то ли казино, то ли супермаркет, устаривать акции протеста вокруг близстоящего тополя с плакатами "Мы вам покажем!" мы не стали. Дело пошло весьма живенько. За каких-то пару месяцев директор ухитрился отселить в новое здание все корпуса, кроме нашего, включая административное здание с бухгалтерией. Нам тоже велели складываться, и мы с девчонками, трудолюбиво упаковав аж пять коробок всякого барахла, которое по-хорошему надо было бы снести вместе со зданием, сели пить чай и мрачно каркать над перспективами. Ибо новое здание располагалось у черта на куличках, было совершенно не приспособлено для опытов, сидеть там предстояло на одном этаже с шефом, к тому же прошел слух, что все деньги ушли на переезд, и премии в этом квартале нам не обломится.

Итак, мы уныло жевали выложенный на стол общак из сабоек и с ужасом разглядывали в окно, как строитель ломает третий (неделю назад еще жилой) корпус института… ногой в кирзовом сапоге. То есть он стоял на втором этаже и задумчиво пинал ногой в стену а-ля пресловутый Нео из Матрицы, а вниз градом сыпались кирпичи.

— Полный пинцет, — изрекла Катька, заменив этим тематическим словом созвучное нецензурное. — Ща и мы вместе с полом на третий этаж провалимся.

— Или особо опасники с пятого — к нам, — мрачно подтвердила я.

Катька представила сыплющуюся ей на голову чуму и эболу и, подумав, сообщила-таки народный вариант первоначального слова.

В ту же секунду, как по зову, в лабы дверях возникло три хиленьких мужичка.

— Мы — грузчики! — радостно объявили они. — Чевой тут у вас грузить?

— Нас, — мрачно буркнула Наташа. — Вместе со стульями.

Грузчики восприняли приказ буквально и, повыхватывав из-под нас стулья, поволокли их к лифту. Чаепитие пришлось срочно свернуть, мы расселись на подоконнике и стали с возрастающим фатализмом наблюдать, как грузчики выносят из нашей лабы все, что не прикручено, прибито или попросту не прикорело к полу за десятилетия службы. Только Катька, как подстреленная, около получаса носилась по коридору, вереща, что вот в этой коробке Очень Ценный И Хрупкий Прибор, а вон ту вообще лучше всего поднимать плавным телекинезом. Потом из коридора послышались громкие маты грузчика (благополучно уронившего одну из особо ценных коробок с еще более особо ценным прибором) и душевные комментарии Катьки (объясняющие, на чью ногу брякнулся прибор). Хромающая Катька вернулась в разоренную лабу и обреченно влезла на подоконник рядом с нами.