Григорий Неделько - Ваш выход, паяцы!

Тот, кто изображал Паяца, взобрался на дуло танка, перепрыгнул на палатку, где в более спокойные дни торговали конфетами, и, прокричав: «Никто, блин, не уйдёт обиженным!», – вскинул руки из глубоких карманов, осыпая землю и занявший её народ разнопёстрыми мармеладками и шоколадками.

– Мармелад?! Ну, это уж чересчур! – Эверетт, не исключено, что впервые, проявил эмоцию наподобие отрицательной. – Этот парень, кажется, плохо на меня влияет. Где мой костюм героя? Где ближайшая подворотня? – Он повернулся к Алисе, чтобы быть уверенным, она его слышит. – Я об одеждах Арлекина.

– Наконец-то дотумкал.

Алиса схватила Марма за рубашку и повлекла за собой, в узковатый, уставленный мусорными баками проулок. Там, освободившись от бренной в конкретной ситуации верхней одежды, они надели новые костюмы: кто до того был Паяцем, стал Арлекином; Алиса, ранее просто Алиса, превратилась в Колумбину.

– И ты намереваешься подобным смехотворным способом остановить мармо-шоковый бунт? – с сомнением произнёс Эверетт, оглядывая себя, оглаживая обновки, критически осматривая получившийся результат в большой луже – следствии прошедшего вчера обильного дождя.

– А что? – безразлично откликнулась Алиса. – Он же первый начал.

– Какие у него требования хоть?

– Вот и выясним заодно.

Она ладонями подтолкнула в спину Паяца… извините, с нынешней поры – Арлекина. А тот, увы, пока не успел войти в роль; к тому же ему мешали аж 4,5 дней крайне вредоносной власти.

– Эта толпень… пестрит, – попробовал выразиться иначе Марм.

– Привыкнешь, – по привычке сухо подбодрила бывшая жена. Наряд женщины выглядел более «строго», чем у него, однако и более блёкло.

Э. С. кивнул, выражая готовность, Алиса прищёлкнула пальцами, и двое вновь-одетых комедиантов вынырнули из проулка к третьему паяцу.

– Ага! – завидев их, провозгласил Тиктак, посыпая дорогу к себе шоколадом и конфетами: для этого пришлось изрядно попрыгать. – Смотрите, друзья! – затем прокричал он, разводя руки в стороны и обращаясь ко всем собравшимся разом. – Их я и пригласил на чаепитие! И они пришли, ура!

– Ура!!! – хором раздалось отовсюду.

– А давайте-ка троекратное ура.

И народ трижды приветствовал Арлекина с Колумбиной.

– Ну, и? – шепнул Марм-Арлекин Алисе.

– Отвечай, – практически не двигая губами, произнесла та.

– Да? Ага. – Арлекин подбоченился и прокричал – громко, однако не слишком: – Пей свободу! Она вкусна, как чай.

– Нет-нет-нет, – остановила его Алиса. – Ты обязан сказать что-нибудь смешное, но колкое; забавное, но «чёрное». Понял? – Она заглянула в простые, добрые и честные глаза Марма.

Все ждали.

– Экхм… – начал переодетый Паяц, пытаясь войти в более чем неизвестную роль Арлекина. – Попробуем так? – И продекламировал:

– И тень твоя взмывает враном;

Встаёшь ты после секса очень рано;

Тебе не выжить в этом мире странном…

Тебе не выжить – а миру и подавно.

Колумбина помяла губами воздух; то же самое сделал Паяц-Тиктак.

– Уже лучше, – сдержанно похвалила девушка. – Но давай в прозе: она понятней большинству.

– Так убеги ж из размера сама, – резонно заметил Арлекин. И вдруг подался вперёд, провозгласил: – Эй, Паяц! Где забыл ты пепелац?

– Скорее отлично, – оценила стоящая в сторонке Колумбина.

Паяц, перебежавший ближе к Арлекину, в долгу не остался:

– Безумный Шляпник дело говорил когда-то, и Кролик тоже, и Пернатый!

– Ах, чтоб тебя… Колумбина – моя! Уяснил? Можешь снимать необходимость за три цента, если отыщутся такие деньжищи в твоих дырявых карманах.

– Свобода, булочки, классно!

Битва то ли разгоралась, то ли переходила на иной уровень, то ли ещё что. Все наблюдали.

– Классному научат тебя в классе, когда наряд позорный поменяешь свой!

– Уж лучше рубашом, чем с Колумбиной и тобой!

– Свои мозги оставил ты на полке, но мне не жаль: ты на словах лишь колкий.

– Картошкой рот займи, потом бомбошкой, потом, глядишь, обзаведёшься и башкой.

Толпу чрезвычайно заинтересовала перепалка пробел тире пробел ментальный бой. Чуть позже интерес превратился в заразительность, после чего заразительность, естественно, начала распространяться: пошли лозунги, старые и новые; побежали приспешники, проверенные и только что обращённые. Понеслись – люди, массы, волны.

А двое мужчин-комедиантов к тому Времени просто перекидывались безобидными шутками:

– Паяц ты, но внешне лишь – в душе Тиктак.

И как ты победишь? Конечно же, никак.

– Тебе велели переходить на прозу. Бомбошку съешь: она питательно богато. (Вот ведь! И я стихом сказал, пускай и «белым».)

– Да-да, ты сам не очень перешёл…

– Не очень и хотел, ты знаешь…

Колумбина постаралась вклиниться между двумя своими возлюбленными – «устаревшим» и «модернизированным», – однако сделать это было так же легко, как, например, собственноручно погасить гейзер или одному, без помощи, на верёвке, протащить ледокол через Полюс.

– Ребя… – успела сказать она, прежде чем её не услышали.

– Колумбина нет, не ждёт тебя.

– И от тебя уходит, не любя.

Паяц давно спрыгнул на землю, Арлекин подошёл к нему. Экс-Тиктак, видимо, под завязку почувствовал себя «в роли», и Марм, судя по всему, успешно «перевоплотился». Алиса-Колумбина непонимающе взирала на происходящее. К счастью, когда развивалось нечто похожее, библиотека оставалась свободной, ведь вперёд двигают не авторы и не фантазии, а устремления людей. И она, подобрав юбки, устремилась в Читальню, что на соседней улице.

В наполненном скучанием и ожиданием одинокой библиотекарши заведении Колумбина быстро припомнила нужное. Она назвала рассказ, после – по просьбе работницы храма книг, и автора, получила на руки старое потёртое издание и столь же скоро убежала.

Арлекин-Паяц и Паяц-Тиктак, совсем перестав бояться друг друга, вдруг принялись отпускать колкости нос к носу. Все шумели. Что-то назревало. Подбежала Колумбина-Алиса.

– Эй! – привлекла внимание противоборствующих фигура в цветастых платьях и, раскрыв книгу на определённой странице, вознесла сборник над головой. – Глядите сюда! Читайте сюда! Вы, дети трансляции!

Ну что ж, стоило Тиктаку взглянуть на рассказ, и он узнал, что тоже “man”. А Арлекин почитал, поскрёб макушку и оказался правда Арлекином. Алиса же, перестав быть Колумбиной, сохранила себя как Алису.

– Мы – выдумка! – пронеслось над Городом.

Лёгким, изящным движением пальцы снимали маску за маской. Одна из них, спикировав на землю, по чистой случайности упала на тот самый рассказ, что вспомнила Алиса. Да, вот пухлый сборник лежит на тротуаре, снова немного подзабытый, страницы шелестят на лёгком ветру, однако книга не закрывается, и все расходятся по домам. Вселенная отдыхает…