Евгений Лукин - КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ

— Ах ты, скотина! Я тебе, значит, не по вкусу? Тебе Юлли Чилс подавай?!

И пошло-поехало.

Под шумок пономарь Маттас заковылял к сараю. Его старуха почуяла неладное и гаркнула:

— Маттас, ты куда? Стой, тебе гово…

Однако тот уже нажал кнопку. Между прочим, его вполне можно понять.

Началось форменное светопреставление. Старуха тузила Маттаса что есть мочи, разевая рот, как рыба. Лумина гонялась за Сторгеном с туфлей в руке. Никто не обратил внимания, что кабатчик Хумм юркнул в дверь, а потом незаметно выбрался наружу. То есть я уверен, так оно и было, иначе с чего бы вдруг кабачок Капра мигом вспыхнул синим пламенем?

Сколько живу, не припомню, чтобы у нас в городке такое творилось. Шум, тарарам, драка, толпа с ревом валит смотреть пожар. Кабачок горит, как бензиновый факел. Данелл сидит на крыльце, обхватив голову руками, и плачет.

— Дядя Бьюнк… — лепечет. — Как же так… Как же так…

А я гляжу — Капр уже налюбовался на свой пожар и мчится обратно со здоровенным дрыном в руках.

— Данелл, — говорю, — полагаю, это по твою душу.

Парень, завидев кабатчика, вскочил как наскипидаренный и шмыгнул в свой сарайчик.

Не стоило труда угадать его самое сокровенное желание — оказаться вместе со своей машиной где угодно, лишь бы подальше от нашего городка.

Помаленьку жизнь вошла в колею.

Капр проиграл дело против Хумма в первой инстанции и подал апелляцию в окружной суд.

Думпи все величают господином вахмистром.

Нурес запил горькую и, похоже, допьется до ручки.

Лумина сбежала с коммивояжером.

Маттасова старуха занимается у логопеда.

Ума не приложу, как и когда в сарайчик пробрался кто-то из школяров, но только учитель Мулссон целую неделю не мог сидеть и извел здоровенную бутыль свинцовой примочки.

Беата с Ризлом живут душа в душу.

Тройное вечное заклятие

— Господин полковник, вас спрашивает какая-то старая дама, — доложил адъютант, вытянувшись в струну.

Полковник Фухлер оторвался от созерцания своего письменного стола. Общеизвестно, что чем выше чин и должность, тем меньше на столе бумаг и больше телефонов. Перед полковником лежало три секретных досье, сбоку красовалось три разноцветных телефона. Испытания в лаборатории шли полным ходом, и близился час, когда одна из папок с документами бесследно исчезнет, уступив место кнопочному аппарату прямой высокочастотной связи. Именно об этом грезил полковник Фухлер перед появлением адъютанта.

— Кто такая, зачем? — отрывисто спросил он.

— Некая госпожа Гайнц, жительница городка. Сказала, что вы ей нужны по безотлагательному делу. Причину визита назвать отказалась. Ждет в приемной.

— Что? Как она там очутилась?

— У нее пропуск на одиннадцать ноль-ноль.

— Кто выписал пропуск?

Адъютант оставался бесстрастным, но крошечная пауза вполне засвидетельствовала его недоумение.

— Вы, господин полковник.

Фухлер помедлил. Вот уже несколько лет он страдал склерозом вкупе с диабетом и скрывал это, как мог. Ему совсем немного оставалось до следующего чина, а там уж пускай за него шевелят мозгами нижестоящие офицеры. Генеральская фуражка покроет любой склероз.

— Впустить, — распорядился он.

Адъютант открыл дверь и пригласил госпожу Гайнц в кабинет. Она оказалась малорослой сухонькой старушкой в вязаном платье мышиного цвета. Седые волосы скручены сзади узлом, на носу круглые очки в стальной оправе. Полковник встал, предупредительно обошел вокруг стола и встретил даму точно посредине алой ковровой дорожки.

— Здравствуйте, госпожа э… Гайнц. Садитесь, прошу вас.

— Здравствуйте, полковник, — неожиданно звучным контральто отозвалась старушка и уселась на стул, приставленный боком к столу. Она держала спину прямо, не касаясь спинки, как ее, наверное, приучили еще девочкой в пансионе.

Адъютант подобрал с дорожки проволочную шпильку, подал ее госпоже Гайнц и, повинуясь взгляду полковника, ретировался.

Полковник опустился в кресло.

— Чем могу служить? — осведомился он, вкладывая в вопрос определенную долю прохладцы, точно соответствовавшую цене латунных часиков, болтавшихся на груди гостьи, и степени потертости ее туфель. Старушка неторопливо вогнала шпильку в седой узел, кончиками пальцев подоткнула остальные, торчавшие точно крокетные воротца.

— Насколько я понимаю, вы главный в этой вашей лаборатории, — начала она.

— Совершенно верно.

— Значит, я попала туда, куда нужно.

Фухлер озадаченно пожевал губами.

— Позвольте взглянуть на ваш пропуск.

Гостья порылась в ридикюле и протянула полковнику квадратную бумажку с лиловой печатью. Беглого взгляда ему хватило, чтобы убедиться в подлинности своей подписи. И по меньшей мере странно было бы спросить: «Позвольте, а с какой стати я оставлял его для вас на проходной?» Склероз, склероз… Полковник хмыкнул.

— Слушаю вас.

— Ах, полковник, вы себе не представляете, до чего вначале мы были вам рады…

— Мне?

— О, я, пожалуй, неточно выразилась. Я хотела сказать, что все жители обрадовались, когда узнали, что правительство купило усадьбу покойного Хагеса, и там будут строить секретную лабораторию. Особенно ликовали те, у кого дочери на выданье. А некоторые даже гордились — ведь таким научным учреждением не всякий город, даже большой, может похвалиться, верно?

Из всего этого лепета полковник принял к сведению только упоминание о дочерях на выданье. Вот оно что. Видать, кто-то из лейтенантиков порезвился, а жениться не хочет, стервец…

— Нельзя ли ближе к делу, сударыня?

Старушка вскинула брови, однако решила оставить неделикатную реплику без внимания.

— Должна сказать, что некоторые наши чаяния сбылись. Ресторанчики Хумма и Капра пошли в гору. Вдова Лапес выдала замуж обеих дочерей, а вскоре и старый Наль пристроил свою дочурку…

— Еще раз попрошу, без обиняков.

— …хотя на их месте я бы не особенно радовалась. Военные все до одного ужасные грубияны. Почтения к полу и возрасту от них не дождешься. Ну что ж, раз вы так настойчиво просите, я перейду к делу. Видите ли, полковник, вы оказались слишком шумными соседями. Да-да, ваша лаборатория очень гремит.

— Что-о? — Полковник чувствовал, как с каждой минутой он раздражается все больше и больше: и сахар в крови уже небось двести, и язык абсолютно пересох, ворочается во рту, как кусок наждака.

— Я сказала, гремит. Грохочет, громыхает. У нас городок тихий, мы к этому не привыкли. И вот поэтому я хотела вас попросить…

Госпожу Гайнц прервал могучий гром, от которого по всему зданию задрожали стекла. Причиной тому был первый пробный заряд взрывчатки С21, которая, надо полагать, в скором времени доставит полковнику Фухлеру вожделенные генеральские погоны. Невольно он повернулся к окну. Там, на аккуратном прямоугольнике полигона, окаймленном тремя рядами колючей проволоки, высились конические бетонные трубы чудовищной толщины. Над ближайшей из них мелькнул яростный язык пламени и тут же скрылся в клубах желтого дыма.