Алексей Калинин - Амулет колдуна

Мужчина с ничего не выражающим лицом развернулся и побрел обратно. Стражники проводили его взглядами и стали обсуждать последние новости: как один ушел в лес и не вернулся, потом двое упали в реку и не смогли выбраться, а тому ворона капнула в глаз и он ослеп. Вскоре запас новостей иссяк, и к этому времени вернулся посланный за едой. Баламут придирчиво осмотрел все припасы и, обнаружив среди них яблоко с червоточиной, что есть силы саданул посланца по лицу. Человек упал как тряпичная кукла, затем поднялся и побрел обратно, не обращая никакого внимания на падающие с носа капли крови. Капли, соприкасаясь с поверхностью, взмывали маленькими фонтанчиками вверх, а потом вновь припадали к булыжной мостовой, оставляя на ней алые кляксы. А Торд, уже забыв о нем, приторачивал к задку нашей телеги принесенные сумки так, чтобы до них не дотянулась рука арестанта. Судя по сноровке, с которой он это проделывал, опыт у него богатый.

Сборы были недолгими, лошади даже поесть не успели из кормушек, подвешенных на морды, как их потянули вперед.

— Скоро вернемся, братцы, не скучайте! — Торд махнул рукой и мы тронулись через город.

Мы пронизали Карду насквозь и вышли через другие врата. Город, как и первый увиденный нами населенный пункт, словно покрыт серой пылью, все краски казались блеклыми и выцветшими. Проходящие люди безразлично шли мимо, не обращали на нашу процессию никакого внимания. А нас провожали уже четыре человека — поневоле наполняешься чувством собственной значимости, и чуть-чуть пониманием глубины человеческой жадности. Стражники распрощались со стоящими на северных вратах, им пожелали удачи и захлопнули ворота.

Мы двинулись дальше и вскоре снова въехали в лес. Павел о чем-то тихо шептался с Каном, Татина дремала, а меня все больше и больше донимала одна мысль — почему жители ходят какие-то зомбированные, а стражники живут, скалятся и горят желанием урвать свой кусок и потолще. И зачем стражникам нужны монеты, если и так могут получить всё что захотят? Вот эту мысль я и выложил Павлу, а его, оказывается, мучили такие же соображения. Он их озвучил перед Каном, но тот лишь пожал плечами в ответ.

— Людская жадность всегда входила в поговорки, а уж те, кто привык к золоту, вряд ли откажутся от него, даже тогда когда оно совсем не будет нужно! — меланхолично произнес Кан.

Павел посмотрел на Кана, но ничего не смог возразить. Татине опять что-то не нравилось, и она просто дулась на всех. Может быть, заранее на что-либо обижалась, в любом случае и она не противоречила высказыванию нашего многомудрого спутника.

В этот день мы проехали еще одно поселение, и к нам присоединились еще двое стражников, когда-то обманутых Мондом. Похоже, им совсем было нечего делать, а тут какое-никакое развлечение. Кормить нас в этот день никто не собирался, и мои спутники потихоньку питались Пашкиными припасами. Я по природе своей, то засыпал, то просыпался на остановках, когда был привал или выводили по нужде пленников.

Татина на таких остановках веселилась вовсю. Если с мужским полом всё предельно ясно — достаточно упереть в спину копье и ждать окончания процесса, то с Татиной стражники вдоволь намучились. Ей приказали непрерывно разговаривать, как только она зайдет в чащу, чтобы слышать голос. Как только дали такое указание, то сразу же начали об этом жалеть — такую отборную брань я давно не слышал. С тех пор, как лицо кавказской национальности попробовало на местном рынке обвесить нашу Маргариту Павловну. В итоге он, полуконтуженный децибелами, отдал в три раза больше положенного, и от щедроты южной души в нагрузку подарил арбуз. На следующий день он переехал на другой рынок и говорили, что остался заикой после встречи с разъяренной русской женщиной. Вот такую же брань Татина изливала на наших сопровождающих. Те пытались огрызаться в ответ, но разве можно снежками остановить идующую лавину? Как оказалось, бить пленников нельзя — один стражник обмолвился, что за каждый синяк или ушиб снималась денежка. Татина едва это услышала, тут же начала пользоваться своей неприкосновенностью. Может, поэтому ее старались выводить реже остальных?

На ночь мы остановились на небольшой полянке в лесу. Закрапал мелкий противный дождик из той породы, что сперва не замечаешь, но через пять минут уже мокрый насквозь. Добрые и жалостливые стражники, радея исключительно о том, чтобы доставить пленников под здоровой и, в первую очередь, сухой охраной, сдернули с нашей клетки покрывало и устроили из нее навес. Татина, в ответ на эти действия, подняла такой ор, что стражники, которым она и так все нервы истрепала за день, отогнали телегу к большой и развесистой ели. Защита от дождя небольшая, но все же лучше, чем ничего. Стражники поели, мои спутники поглотали слюнки, в общем, ничего интересного. Я, пользуясь своими размерами, юркнул Павлу за пазуху. Тепло, уютно, а главное сухо, там меня разморило, и я заснул. А ведь Кан предупреждал, да и сам я оборачивался из медведя в кота, почему же сейчас об этом забыл?

Ай-ай-ай, как же нехорошо получилось. Неожиданно закончилось пребывание вашего покорного слуги в теле мыши, и это внесло переполох в наше уютное гнездышко. Тяжелые еловые лапы, обхватившие нашу телегу с трех сторон, усиливали ощущение гнезда, в котором вылупился птенчик. То есть я.

Что было бы с вами, если бы у вас под мышкой неожиданно надулся воздушный шарик? Вы без сомнения взмахнули бы рукой, это же сделал и Павел. Однако, на свою беду, на его плече прикорнула Татина. Вот тут-то вся катавасия и началась.

От мощного взмаха Пашкиной руки Татину унесло противоположной стенке клетки. В полете её слегка развернуло, и она вошла головой вперед точно между прутьями решетки. Её красивый и запоминающийся полет я увидел как раз в тот момент, когда моя голова очутилась на свободе, а просыпаемся мы, коты, на порядок быстрее людей.

От удара Татины о край клетки, тележку ощутимо качнуло, и из-за этого проснулся дремавший Кан. Он моментально оценил обстановку и внес свою лепту в веселую неразбериху. Увидев, что Татина набирает полную грудь воздуха для того, чтобы адекватно и громко описать место, где она оказалась, свое отношение к тому, из-за кого она здесь оказалась, и заодно пройтись по родственникам всех тех, кто оказался рядом, он решил этому воспрепятствовать. Так как добраться до рта и заткнуть его уже не представлялось возможным, он дотянулся и ущипнул ту часть тела, которая была ближе к нему.

Татина, возмущенная таким надругательством над своей персоной, и убежденная, что все это затевалось ради щипка её филейной части, начала жестоко мстить. Предусмотрительный Кан тут же слинял от изображавшей ветряную мельницу Татины в другой угол клетки. Я тоже не остался внизу, а птицей взмыл вверх и ухватился за верхнее перекрытие клетки, откуда, головой вниз, продолжал наблюдать за происходящим. Павел не успел ни смыться, ни взмыть и был награжден за свою нерасторопность мощным ударом ноги в челюсть. Он не менее красиво, чем Татина пролетел по воздуху и занял аналогичную ей позицию между прутьями решетки, только лицом вверх. Затем слегка отключился. Секунд пять я смотрел в его пустые глаза, потом в них мелькнул зачаток мысли. Еще через десять секунд мысль о свободе полностью сформировалась, и он попытался вынуть голову из западни, однако успех был столь же велик, как и у Татины. Уже две головы торчали по разные стороны телеги, оставалось присоединиться Кану, и полная композиция во славу идиотизма была готова.