Анна Йоль - Травница

Вот зря, я решила вновь пожить без чая, ой зря! Зависимость к чему-либо — плохо, но «эффект отмены» от этой настойки был просто ужасающим. Отвыкнув от яркости чувств меня, бросало из крайности в крайность. То трясло от злости так, что зубами скрипела, то смеялась — думала лёгкие выплюну и, конечно, бросалась в рыдания от любой грустной мысли. И вот сейчас гнев рокотал в глотке, хотелось вернуться и избить их. Этих коротышек я бы за шкирку могла поднять и встряхнуть как нашкодивших котов.

Ладно, обманывали меня, но за тупую меня принимать это уж слишком! Особенно мне «понравилась» часть про племянника Илкуя или как-то там и поженим. У меня пар из ушей шёл при одном упоминании этого, насколько же я дура по их мнению по шкале от зубочистки до амёбы.

Я почти со свистом выдохнула воздух и рядом кто-то ойкнул.

— Прости-прости-прости, — затараторил знакомый голос. — Не нарочно я пугал…

Ярима — крадущийся в тени, ей-богу. А парень все стоял и разглядывал меня словно зачарованный.

— Привет. — Устало сказала я. Только его мне ещё не хватало.

— Привет. — Прошелестел он.

— Надо же — не убежал. — Уколола я. И сразу стыд заполнил меня, что я на нём зря срываюсь, не виноват он моих злоключениях… — Извини.

— У тебя что-то болит? — запинающийся вопрос.

— Да. Нога. — «И гордость»- это уже про себя.

— Что с ней?

— Натёрла в кровь.

Он помолчал. Попереминался с ноги на ногу. Покидал на меня взгляды, а потом все же решился, смотря на ноги:

— Проводить домой?

— Не хочу домой.

Он резко поднял голову и посмотрел мне в глаза. И лицо его сделалось таким, словно он истину мироздания в них узрел.

— Тогда пошли ко мне…

Я аж поперхнулась от неожиданности. Вот тебе и скромник, надо будет Укко рассказать. И я, конечно, в отчаянии сейчас, но не настолько.

— Знаешь, Ярима… — я пыталась перефразировать заготовленную для таких случаев фразу: «Мы с тобой не на том уровне общения — отвали!»

— Ты не подумай! Тебя и тётка моя звала. — он неловко улыбнулся. — А то битый час сидишь у нас во дворе. А уже свечерело — замёрзнешь.

Ах, как неловко-то вышло.

Тёткой оказалась Тива — предмет ярой зависти Труды. Увидев у себя на пороге «окровавленную» меня и довольного племянника она мило улыбнулась и сказала:

— Садись. Я сейчас принесу чем ногу намазать. А ты мелкий не шатайся без дела — иди за горячей водой.

Парень, красный как рак, убежал в другую комнату. Но сейчас я от него не отставала: щёки горели как костёр. До ужаса неудобно получилось с моим случайным вторжением в чужую собственность. Как в гости набилась…

Когда тебе говорят «дом сына главы деревни» первой же ассоциацией будет: роскошь. Представляются дорогое дерево, яйца фаберже и портреты в золотых рамах. Здесь же все было иначе: просторный и почти не украшен. Аккуратные занавески, милая скатерть на столе, цветок и пара статуэток. Просто и со вкусом. Это очень контрастировало с Трудиным «дворцом», украшенным вдоль и поперёк. Но самое примечательное, что здесь было уютнее и теплее. Казалось любовь, просто витает тут, а не заключается в декорациях. Может, первое впечатление и обманчиво, ведь мне тоже сперва казалось, что Блондинка украшала из любви дому. Но лишь спустя время я поняла — из любви к хвастовству и из мечты стать поводом разговоров и зависти. Вот посмотрите какова ХОЗЯЙКА!

Разглядывая декор, я расслабилась и успокоилась. И меня привлекла единственная яркая деталь: две стилизованные статуэтки мужчины и женщины. Они стояли совсем рядом: можно было дотянуться рукой и потрогать их. Женщина была изображена с красивой осанкой, гордо поднятой головой и, наверное, доброй улыбкой. Её одежда была красной, что выделяло белый цвет кожи. Мужчина же был мускулистым и хищным, его спина была прямой словно стержень. Темно-синяя одежда, с золотым капюшоном гармонировал с хмурым лицом и зашитым ртом. Не хотелось бы с ним нигде пересечься…

— Это Пери и Равк. Возлюбленные равновесия. — В комнату плавно, словно плыла, вернулась Тива с всевозможными склянками. — Ты так рассматривала их — они тебе неизвестны?

— Ваши божества?

Мне кивнули в ответ.

— Нет, мои, — я на секунду замялась, — сожители не веровали в них.

— С них станется. — вздохнула русоволосая. — Равк поддаёт нас искушениям и гневу. Забирает души без разбору.

— А Пери… наша защитница. Карает только грешников. — Нетвёрдо вклинился в разговор Ярима. В руках он нёс таз с водой.

— Спасибо, Ярима. Поставь вот тут. — Указала женщина и принялась закатывать мою штанину.

— Да я сама! — встрепенулась я, но меня проигнорировали и начинали обмывать раненую ногу. В который раз мне стало дико не по себе, а парень так вообще отвернулся. Казалось стеснение, воцарившееся в комнате, можно было схватить и завязать в узел.

Закончив со смыванием крови, женщина слегка отодвинула воду и опустила мою ногу на полотенце.

— Спасибо… — мой голос был совсем уж тихим. Чувствовала себя, как школьница на первом свидании. Мне по-доброму улыбнулись и пошли к столу за тёмно-синим бутыльком. Но тут, Тива, почувствовала витающую атмосферу. Она удивлённо перевела взгляд с красной меня на стеснённого Яриму. В шоколадных глазах как будто что-то блеснуло и мне подмигнули. На что я лишь смогла выдавить натянутую улыбку, казалось, что лицо сейчас треснет.

— Ярим, поди разогрей что-то гостье. — Живо скомандовала им женщина, а тот и рад был — только пятки засверкали. — Он парень ладный, хозяйственный.

— А-а. ага. — Проблеяла я.

Тива рассмеялась и, взяв бинт, вернулась ко мне и принялась обрабатывать ногу.

— Так мы на богах остановились?

Сначала я кивнула, а потом поняла, что женщина-то и не смотрит на меня, поспешно добавила:

— Да!

Послышался ещё один смешок.

— Равк и Пери возлюбленные. Но они борются с друг другом за души невинных.

— Отношения с перчинкой? — пошутила я. А потом замерла: а не оскорбила ли я их веру?

Тива задорно улыбнулась:

— А говоришь: «ничего не знаю!» — Женщина вылила синюю жидкость на бинт и приложила к ранке и она тут же защипала. Я слегка скривилась, и она беззлобно подколола меня:

— Ну, простите, не ваши дорогие настойки.

— Цену ставила не я. — Почему-то захотелось оправдываться.

— Успокойся. Я знаю Труду: с неё станется. — спокойно ответила Тива поднимая и унося склянку на стол и как ни в чём не бывало, продолжила: — Так вот, для Равка всё равны, что грешники, что чистые душой — он искушает всех без разбору. Пери же карает только грешников и спорит с Равком за души невинных. Ещё их называют Рождённый во тьме и Рождённая в огне. Есть ещё Роани — богиня Воды и Хала — бог трудолюбия и Рииг. Но это к Речным, здесь мало кто в них верует.