Анна Йоль - Травница

Через пару дней после нападения состоялся «семейный совет»: Вайкей принял решение не выпускать меня далеко от дома до приезда старосты. Ну, я и не собиралась: наклонностей к самоубийству у себя не наблюдаю и я все ещё ходила с перебинтованной головой.

Но руки так и чесались до работы: снова хотелось шастать по лесу в поиске нужной травы, сдирать кору, а потом это все смешивать и перетирать, заваривать или сушить. Я совершенно не заметила, как полюбило травничество. Тоскливо становилось даже от запаха спирта и вида пустых склянок. Так что я слёзно выклянчила у Тивы, что меня отпустили в амбар. Главным доводом стало то, что он был не дальше 50 метров от дома и я громко кричу.

Но тогда беда шла за мной по пятам, и мое трудолюбие сыграло злую шутку. Все намёки и предупреждения судьбы прошли мимо меня: я забила на осторожность и не обратила внимания на порвавшуюся цепочку от амулета Рииг, а ведь я была научена. Только пообещала починить её позже.

В амбаре меня окутал приятный запах сена и острый аромат засушенных грибов и зелени. Это была моя стихия, которая полностью поглотила меня. Я из тех людей, которые когда что-то делают, отдают этому всего себя. Бывало, как зачитаюсь, так не слышу, что ко мне обращаются в пятый раз, а иногда могу начать что-то мастерить и очнуться только под рассвет следующего дня, забыв о делах насущных.

Так было и в этот раз. На радостях от долгой разлуки с бутылочками и ступками я нырнула в это дело с головой. Ни странные звуки рядом с амбаром, ни то, как закрыли дверь с другой стороны, не привлекли моего внимания. Только запах горящей соломы меня отрезвил.

Я подскочила для того, чтобы увидеть, как противоположная стена была полностью охвачена огнём. Он пожирал дерево и запасённое сено и угрожающе приближался ко мне. Все виделось как в замедленной съёмке: вот загорается и исчезает очередной стог, за ним медленно занимается верхняя балка. Когда раздался зловещее потрескивание сгорающей древесины до меня дошло! Пожар! Меня пытаются сжечь! Как ведьму! К черту накаркала!

Горло сжалось от ужаса и паники. Я ринулась в сторону двери и начала дёргать за ручку, почти вырывая её — заперто. В охватившем меня страхе пыталась выбить дверь. Толчок. Второй. Бесполезно, лишь выбила себе плечо.

Разум отключился, и я билась в истерике, металась как раненый зверь. Колотила по деревянным воротам, несмотря на разодранные в кровь руки. Боли тогда не было лишь животный панический страх.

«Жди беды, травница. Бойся гномов, от других монстров можно откупиться».

Боже. Боже. Боже. Спасите меня. Я визжала и кричала о помощи до хрипа, до агонии в связках. А помещение наполнялось угарным газом, забирая моё сознание. Всё. Это конец. Я медленно оседала на пол. Рыдая, на задворках своего сознания я вспомнила об амулете и замолила о чуде у Рииг. Клялась быть ей верной и принимать все её знаки. Ещё я подумала, что сгореть заживо это же ужасно больно, да?

Зной последнего дня лета постепенно отступал, и сумерки, окутывая синевой нагретую землю, влекли за собой слабость. Ветер шелестел цветам колыбельную, разнося их прощальную нежность ароматов. Пройдёт совсем немного времени и в их стебельках смолкнет жизнь.

Бывает осень, наступает робко, наделяя теплом и лаской. Она оборачивает плечи одеялом из невесомой паутинки грусти и меланхолии. Её туманные вечера очаровывают прохладой и восхищают спокойствием, уступая надежду на что-то большее…

…Бывают осень — мрачная, с пронзающим холодом ночей и дождливых дней. Шелковистые небеса скроются могильной серостью туч, заставляя томиться в трясине ожиданий. Ярко убранная природа, как жертвенник, напоминает о неизбежной обволакивающей угрозе. В душе поселяется пустыня.

И какова она будет в этот раз? Такой или другой, а может, совместит в себе тепло и холод? Кто знает…

Но вечер был приятным, несмотря на ужасную ломоту в теле от тряски. Путь от Малых Дубков был развален, словно его никогда не было. Старая скрипучая телега подпрыгивала на каждой неровности, отбивая все новые части моего тела. Дорога была усыпана безмолвными страданиями и мольбами о скорейшем привале. И за это я отдала золотой, на который в Красном Листе я могла бы веселиться и кутить неделю, но судьба решила по-другому.

Крутясь и пытаясь, устроится удобнее (если это вообще возможно), я привлекала внимание других пассажиров. Плохо одетая, угрюмая пожилая гномка, смотрела с укором. Не понравилась я ей сразу — она держала меня под казнящим взглядом добрые полпути, и наконец, сквозь зубы процедила: «Избалованная девка». И моментально принималась разглаживать свою мешковатую бурую юбку. В первый раз я пропустила это мимо ушей, только прищурившись, поглядела на неё. Но «нападения» продолжились с интервалом в час.

— Неймётся же ей. — Вновь зашипела она, тряхнув седой головой.

— Злая бабка. — Кашлянула я в кулак. На это старуха попыталась испепелить меня взглядом.

Наше противостояние скрашивало дорогу третьему попутчику. Светловолосый мужчина средних лет, явно работяга, в простой рубахе и убитых башмаках, старательно прятал улыбку. У его ног лежал чем то набитый мешок. Судя по всему, мужчина возвращался домой. Вот ему веселее всех в дороге.

Он все пытался словить мой взгляд, но мне было ровным счётом не до него, и его внимание меня ничуть не заботило. Но он явно был заинтригован мной и вот с запалом поинтересовался:

— В первый раз на телеге? — Его голос был хриплым, но задорным, — измаялась поди.

— Спасибо, всё в порядке, — вежливо поблагодарил я, и показательно принялась рассматривать горизонт.

— Откуда путь держишь? — Мужчина явно не понял намёка, — в Малых Дубках я тебя не видал. А деревня-то маленькая, всего сорок душ, тебя бы я запомнил.

— Ну вот я и не из Малых Дубков. — Уклонившись от ответа, я кисло посмотрела на него. Когда раздавали тактичность, он стоял в очереди за любопытством.

— Эт то я понял, — грудно хохотнул гном, — Меня Броном звать.

— Ага, приятно.

Вот ведь повезло оказаться в одной телеге с человеком слабым на язык. Таким только дай волю и к концу будешь знать все личные неурядицы их давно починувшей прабабушки Глаши. Ещё и не отдавая себе отчет, советы давать будешь…

— Ты не гном, — его гениальная наблюдательность сейчас поразит меня в самое сердце, — а не вуморт, часом?

— Нет! — грубо отсекла я и отвернулась.

Это мужчина уже понял и не стал продолжать попытки завести разговор. Тишину, воцарившуюся в телеге, прерывало только тихие причитания старой гномки. Меня же обуревали противоречивые идеи. Стоит оно того или нет? Я же обещала себе быть осторожной… А к Рииг всё!

— Я могу задать вопрос? — Я повернулась к мужчине и виновато улыбнулась, но моя грубость его, похоже, не задела. Во всяком случае, глаза у него были весёлые.