Оберон Ману - Апокалипсис every day (СИ)

Звякнул дверной колокольчик. Вошедший мужчина сел за соседний столик, совсем рядом, рукой подать. Сразу же показался смутно знакомым. Как будто где-то и когда-то виделись, но когда и где — никак не вспомнить. Отчего стало как-то неловко. Очевидно, то же самое испытывал и незнакомец. Вероятно, со стороны было несколько смешно наблюдать, как два взрослых человека якобы тайком посматривают друг на друга, бросая короткие, частые, исполненные смутного любопытства взгляды.

Разгадку принёс официант, вместе с двумя полными кружками. Посмотрев на сидящих рядом, улыбнулся от всего сердца и сказал:

— За счёт заведения. Хозяин верит, что приход близнецов приносит удачу.

Эти слова словно сняли пелену с глаз у обоих.

Удивительное дело!

Ганс достал из бумажника свои водительские права, сравнил фотографию с лицом незнакомца, удивлённо покачал головой, показал документ своей нечаянной копии. Улыбнулся. Нечаянная копия повторила действия Ганса.

Вернув бумажник во внутренний карман пиджака, незнакомец, как будто продолжая на минуту прерванный разговор, сообщил:

— Однажды аналогичная ситуация произошла при дворе короля Франции. Из Англии прибыл посол, очень похожий лицом на короля. Король удивился и спросил посла, не была ли его матушка во Франции. «Нет, — ответил посол, — но мой батюшка бывал здесь неоднократно…»

— У вас странный акцент. Вы не из Баварии?

— Нет. Я из России. Лет триста назад мои предки уехали туда по приглашению русской царицы. Потом коммунизм пал, Германия воссоединилась и вспомнила о своих детях. Программа по возвращению, переобучению, трудоустройству.

— И что там, в России? — полюбопытствовал Ганс.

— Русские. А также лица кавказской национальности в русской мафии и евреи в русском правительстве.

Ганс вежливо склонил голову.

— И как тебе родина предков?

Немец из России усмехнулся. Усмешка вышла немного печальной.

— Когда я улетал из Москвы, в аэропорту я случайно встретил своего бывшего соседа. Миша Розенберг. Эмигрировал в свой Израиль лет на десять раньше меня. Я задал ему тот же вопрос. Он пошёл и купил бутылку кошерной водки «Кеглевич». Мы раздавили пузырёк за встречу и он ответил мне: «В России я был еврей Розенберг, периодически смутно подозреваемый в жидо-масонском заговоре А на просторах рúдной Израиловки я Миша-русский, — обязанный всем, за всё и по жизни».

Здесь, в Германии, живут немцы первого сорта. Живут «осси» — немцы немножечко похуже. «Восточные». И мы…

Рассказчик сделал долгий глоток. Поставил кружку на стол. Посмотрел в глаза собеседнику, как будто хотел увидеть в них нечто, немного помедлил и закончил свои слова:

— После смерти СССР, в бывших германских колониях, ныне странах Прибалтики, живущим там русским выдали удостоверения, что они НЕ граждане. Нечто вроде жёлтой звезды в варшавском гетто. Нам здесь такого удостоверения не выдали. Как говорят в рекламе, — почувствуйте разницу.

Ганс вздохнул, выпрямился, жестом заказал ещё пару пива. Указал пальцем официанту: одну мне, одну — ему. Повернулся всем телом.

— Немец не может быть третьего сорта, господин?..

— Ингер. Фридрих Ингер.

— Ганс Мюллер. Так вот, господин Ингер, немец не может быть третьего сорта. Он либо немец, либо нет. Это моя личная точка зрения. И не только моя. Прозит.

Фридрих опустил глаза, нахмурил лоб, вздохнул. Снова взглянул в глаза Ганса.

Тихо произнёс:

— Помнишь, что сказал Каа, прощаясь с Магули? «Нелегко менять кожу».

— Может быть, лучше всё-таки на воды? — несколько ошарашенно спросил Ганса господин Гуго, председатель правления банка и прочая, и прочая, и прочая…

— …В конце концов, мы же цивилизованные люди! Да, я разговаривал с твоим психоаналитиком. Но всему же есть пределы! Определённые границы. Нет, я готов признать твоё право на некоторую экстравагантность. Ты заработал для банка больше миллионов, чем у меня волос на голове. Осталось…

Господин Председатель неуклюже попытался обратить всё в шутку.

— …Поэтому, если ты хочешь, я готов дать тебе отпуск. Хоть на целый год.

— Год — слишком много. Если через полгода я снова не стану собой, прежним собой, я не стану им уже никогда… Есть ещё одна причина, почему я хочу этого. Я не смог проститься со своей семьёй. Я не проводил их в дальнюю дорогу. Если, как вы говорите, я буду ходить на грани смерти, я смогу хотя бы послать им последнее «прости». Говорят, Смерть сентиментальна. Она не откажется взять коротенькую записку на свою сторону.

— Это безумие, — господин Гуго шумно вздохнул и поднял к люстре потолка глаза и руки.

— Безумие есть оптимальное поведение для безумца, — усмехнулся Ганс.

— Тебя же там убьют!..

— Тогда банк избавится от опасности понести убытки от ошибок в расчётах безумца. Посмотрите на мою смерть с точки зрения приобретения, а не потери, господин Гуго.

— Ты христианин, Ганс, самоубийство есть тяжкий грех!

— Но я же не собираюсь бросаться с моста или вешаться на подтяжках?

— Ты там пропадёшь, ты же не знаешь их языка!

— Три месяца погружения в языковую среду достаточны для приобретения навыков беспрепятственного общения на бытовые темы.

— А что ты будешь делать первые три?

— Ходить со словарём. Или найму переводчика. Я узнавал, это достаточно дёшево. Студенты всегда готовы немного подзаработать.

Председатель тяжко вздохнул и выкинул свой последний козырь.

— Я уверен, он никогда на это не пойдёт! Да, я готов признать, что ты — самый настоящий безумец! Но он-то — наверняка нет!

Ганс усмехнулся.

— Пари?

— Сто тысяч?!

— Совершенно верно. Сто тысяч. Через полгода. Вне зависимости — вернусь я или нет. Это помимо всего прочего.

Фридрих ошеломлённо посмотрел на Марту. Жена, явно имевшая в семье не последнее слово, поджала губы и сомнительно посмотрела на гостя. Ганс улыбнулся и предъявил свои документы.

— Говорят, в России это был самый верный способ показать, что ты именно тот, за кого себя выдаёшь. Я прав, фрау Марта?

— Что-то я не совсем всё поняла…

— Всё очень просто. Наш банк участвовал в восточных инвестиционных проектах. В России. Но у нас есть сомнения, что выделенные средства расходуются по назначению. Поэтому правление решило послать в Россию своего представителя — с целью тайной ревизии. Но если я поеду открыто, под своим именем, мне покажут, как это говорят у русских, «потёмкинскую деревню». То есть, обманут. Нужен человек, который не вызовет подозрений самим фактом своего появления. Ваш муж, фрау Марта, это идеальная кандидатура. Даже если русская мафия и расправится с ним там, в своей России, это не страшно.

Фрау Марта положила руку на плечо мужа и сказала стальным голосом: