Анастасия Завозова - Таран и Недобитый Скальд

Ула с интересом наблюдал за моими манипуляциями с париком. Наконец я выкинула дурацкую нашлепку в окно и повернулась к Помощнику:

— Ладно, ради возможности перемерить все эти платья, пожалуй, поищу эту графиню, как ее там… Пчелку?

— Жужу! — постно промямлил Ула.

— Такое имя не делает чести ее предкам, — отрезала я. — Они бы ее еще Сосипатрой назвали! Вообще, родители редко думают, когда детям имя выбирают. Все в честь бабушки, дедушки, двоюродной тети… А то, что на эту двоюродную тетю все пионеры пальцами показывали в ее босоногое детство, мало кто и вспомнит!

Ула покивал с понтом дела:

— Один мой знакомый опекает женщину, которую зовут Ватерпещенко.

— Как зовут?! — не поверила я ушам.

— Ватерпещенко, — повторил Ула. — Ее угораздило родиться в век космонавтики. Родители — весьма тяжелый случай — назвали девочку соответственно в честь любимой космонавтки.

— Что-то я не припомню космонавтку с таким именем!

— А это сокращение! — просветил меня Ула. — Означает “Валентина Терешкова — первая женщина-космонавт”. Как тебе это нравится?

— Никак не нравится! Бедная женщина, — посочувствовала я жертве родительской фантазии.

В дверь внезапно постучали. Ула погас и влип в картинную раму. Я крикнула:

— Войдите!

Вплыла служанка с готовой улыбкой на личике:

— Доброе утро, госпожа княгиня! Я принесла вам завтрак и воду для умывания!

Ну что тут скажешь — молодец девка! Интересно, как Павла встречала утром слуг — швырялась тумбочками или мирно сидела в углу и ждала, пока ее обслужат? Судя по благостной физиономии служанки, Павла вовсе не была Салтычихой. Ну что ж, аборигенов придется брать миром и хорошими манерами. Поэтому я сумрачно буркнула:

— Поставь все куда надо!

Девица плюхнула поднос на стол, а кувшин около умывальника и спросила:

— Одеваться сразу изволите или после завтрака?

Последний раз я ела в прошлой жизни, при этом в меня впихнули слоновью дозу снотворного на радость всем обитателям усадьбы Маленберг. Наверное, уже пора проголодаться, и я чопорно сказала:

— После.

— Что это вы сегодня в хорошем настроении! — радостно заметила девица.

Я ловко прихватила начавшую падать челюсть и спросила:

— С чего это ты взяла?

— Так как же, госпожа княгиня! — малость опешила девица. — Вы ж обычно каждое утро в меня пудреницей кидать изволили, “деревней тупорылой” называли, а сегодня вы добренькая такая!

Вот такие нефиговые пироги! Значит, я все-таки буйная! Блин, не угадаешь ничего с этими аристократами!

— Это все ты! — попыталась я перевести стрелку. — Если я злюсь, чего тогда улыбаешься?

Девица прибалдела окончательно:

— Так вы ж сами мне улыбаться велели! Сказали, что если еще раз увидите мою кислую зареванную рожу, то изобьете сапогом!

Господи, кем я была! Надо было срочно спасать положение, и я милостиво кивнула:

— Можешь считать, что на меня снизошло озарение. Пока живи.

Девица порадовалась и принялась убирать постель. Я молча жевала свой завтрак, размышляя о том, какой же все-таки поганкой была Павла. Не удивлюсь, если меня считают местной мамой Бульдог. Впредь надо быть поосторожней. Но как мне вести себя с графом и потенциальными женихами? Выскочить из-за угла, хлопнуть графа по загривку так, что у него глаза на лоб полезут, и проорать: “Здорово, старый хрен! Еще не сдох, кобель припадочный?!” Ну нет, это как-то не по-аристократски. К тому же, если рассуждать логически, буйная со слугами Павла с господами должна вести себя мирно и пришибленно. Ладно, по первости разведу сюси-пуси, а там посмотрим кто кого…

— Какое платьице изволите надеть? — пропела служанка. Блин, а как ее звать-то? Не спрашивать же у нее имя, в самом деле. А то эта идиотка понесется по замку с воплями, что я с катушек съехала.

— Все равно какое, — ответила я. — Можно то миленькое с фиолетовыми лентами.

Глаза у девицы уже навсегда прописались на лбу:

— Но вы же ненавидите это платье!

Да что ж это такое! И шагу нельзя сделать, чтобы не ошибиться! Похоже, эта Павла не только была мелкой тиранкой и пакостницей, но и со вкусом у нее была напряженка. Надо было как-то выкручиваться, поэтому я капризно затопала ногами и заныла:

— А сегодня я его люблю!!! Подать мне фиолетовое платье! Немедленно!

— Сейчас, сейчас, госпожа, — заторопилась служанка и пробормотала почти осчастливленно: — Вот узнаю мою госпожу!

Дурдом!!! Я тайком утерла пот со лба. Раньше мне, как правило, приходилось попадать в незнакомое окружение, так что я могла плести все, что вздумается. Здесь же мою… гм… предыдущую реинкарнацию знали как облупленную, так что мне придется постоянно следить за собой. Надо будет расспросить Улу насчет моих привычек поподробнее, а то, не дай бог, упекут меня под замок как опаснопомешанную еще до финиша.

Мобильная горничная тем временем резво притащила платье, кучу белья, зеркало и набор разных коробочек.

— Вот только паричок ваш сыскать никак не могу, — озабоченно произнесла она, оглядывая тумбочку. — Куда ж это он запропастился?

— Я его в окно выкинула, надоел! — беззаботно ответила я. — Нам только вшей культивировать не хватало для полного счастья!

Девица издала такой звук, будто она подавилась целым персиком:

— А-а… у-у… Дык господин граф его специально для вас аж в самой Франции заказывал! Огромные деньги платил…

Я уже устала мысленно материться. Ну откуда же я могла знать, что этот накрахмаленный инкубатор для всяких веселых насекомых может чего-нибудь стоить?!

— Ну и ладно, что платил, — надула я губы. — У меня от него голова потеет. И вообще, что ты мне постоянно противоречишь?

— Ой, молчу, молчу… Оно и хорошо, что выкинули… — Горничная оказалась легко обучаемой и покладистой.

Она сноровисто натянула на меня ворох нижних юбок, фижмы там всякие, панталончики, сверху симпатичное платьице. Тут проблем вроде не возникло. Начались они, когда девица вытащила на свет божий кучу коробочек и баночек с краской, при виде которой любой индеец прыгал бы до небес от радости. Я же к таковым себя не причисляла и подозрительно уставилась на горничную:

— Что это за боевая раскраска?

— Дак мирная вроде, — опешила девка. — Это белила да притирания, всегда я вам на личико намазываю…

Не удивлюсь, если под таким слоем замазки мое личико покроется прыщами в три слоя. Я ринулась к зеркалу. Ну так и есть! Ну не совсем так, но зрелище все равно удручающее. Я похватала со стола все коробочки и метко покидала их в окно с воем:

— Завшивела, опрыщавела! Чтоб я этой гадости больше не видела!!! Тут не Париж!

Дрожащая девка натренированно укрылась за тумбочкой и испуганно голосила оттуда:

— Ой, госпожа, граф меня убьет! Он за эти белила во Франции столько денег отдал! Ой, бедная я, бедная!