Александр Рудазов - Арифмоман

Вернуть бы конфискованный рюкзак. Интересно, что они с ним сделали? Эйхгорн подозревал, что большую часть вещей уже никогда не увидит. Особенно жалко нож, аптечку и все те же сигареты. Вряд ли на этой планете растет табак.

Вот о пиве Эйхгорн особо не сожалел. Что-нибудь алкогольное уж верно найдется и здесь. От толстого стражника, например, явственно разило спиртным.

А даже если вдруг ничего не найдется — перегонный аппарат Эйхгорн сделать сумеет. Инженер-конструктор по профессии, талантливый изобретатель и любитель сложных вычислений, он был из тех людей, что своими руками собирают автомобили.

Конечно, здесь автомобиль собрать не удастся. Просто не те условия — нет нужных материалов, нет инструментов… ничего нет.

Хотя, если вдуматься… а почему нет, собственно? С «мерседесом» и даже «запорожцем», понятно, ничего не получится, но какую-нибудь паровую тележку Эйхгорн вполне соорудит. Не сразу, не в один присест, но если начать с малого и постепенно двигаться вперед…

В конце концов, самые первые автомобили создавались в условиях пусть и не средневековых, но немногим их превосходящих. Кулибин построил самодвижущийся экипаж еще в восемнадцатом веке!

Это все нужно как следует обдумать. Для начала выяснить, какие возможности предоставляет этот мир. Что есть в наличии, какие уже сделаны изобретения, в каком состоянии промышленность.

Определившись — действовать в соответствии.

За окном уже смеркалось. Источников света в камере не было, а день выдался долгий и утомительный. Эйхгорн поднял к лицу запястье, удостоверился, что стрелка вормолеграфа не движется, и устало закрыл глаза.

В сон он провалился почти сразу же. Но почти сразу же из него и выпал. Снаружи раздался ужасный звон, как если б кто-то дубасил в медную колотушку.

Подтянувшись к окну, Эйхгорн увидел, что именно так и есть. Два стражника шли по улице, причем один колотил в мятый овальный гонг, а другой размахивал факелом и орал во всю глотку:

— Спокооойной нооооочи!!! Всеем спокоойной нооооочи!!! Приятных снооооооов!!!

— Наблюдение, — произнес Эйхгорн в диктофон. — Народ здесь живет дурной. Возможно, я все-таки на Земле.

Когда Эйхгорн проснулся, в окно уже лились солнечные лучи. Снаружи доносились приглушенные голоса, а у двери стояла чашка воды, накрытая краюхой хлеба, смазанной чем-то вроде овощного соуса.

Эйхгорн включил смартфон. Заряда уже только тридцать пять процентов. И, разумеется, по-прежнему никакой связи. Он не перенесся за время сна обратно на Землю.

Интересно, сколько времени? Эдил обещал аудиенцию в пятом рассветном часу… надо будет при случае выяснить, сколько их всего. И вообще какой тут длины час. Сутки по ощущениям такие же или почти такие же, как дома.

Включив диктофон, Эйхгорн принялся надиктовывать пришедшие за ночь мысли. Делать аудиозаметки давно уже вошло у него в привычку, и маленький диктофон всегда лежал в нагрудном кармане. Конечно, у смартфона тоже есть такая функция, но он досадно быстро разряжается. Розетка в экспедиции — роскошь.

А диктофон работает от батарейки. Одной-единственной штуки хватает на тридцать семь часов работы. И в рюкзаке еще шесть запасных.

Прошло еще часа два. Эйхгорн измерил площадь и объем новой камеры (7,98 м 2и 23,06 м 3), пересчитал кирпичи в стенах и уже начал поглядывать на кучу соломы, когда снаружи донесся колокольный звон. Сразу после этого дверь отворилась, и Эйхгорна вывели наружу.

Полицейский участок, или как там правильно называется это учреждение, располагался в дворцовом флигеле. Теперь же Эйхгорн оказался в самом дворце — и был он довольно уютен. На стенах фрески и гобелены, на полу мягкие ковры, потолки побелены. Освещение, правда, не очень — все те же факелы, причем горящие через один. Экономят, видать.

Эйхгорна вели уже незнакомые стражники — вчера он их не видел. Интересно, какой у них график дежурств? Что там с выходными, с отпусками?

Любопытство не было праздным — Эйхгорн уже твердо вознамерился устроиться на службу. Для начала временно, пока разбирается, куда угодил. Потом, когда разберется, будет думать дальше.

Некоторое время его промариновали в приемной. Кроме Эйхгорна там ожидали еще два посетителя — нервный человечек с бегающими глазками и заплаканная девушка. Приглядевшись, Эйхгорн узнал в ней вчерашнюю сокамерницу, и уже хотел заговорить, но двери открылись, и напыщенный халдей прогундосил:

— Его величество повелевает войти следующему просителю!

Эйхгорн, все еще в сопровождении стражников, вошел в тронный зал. Возможно, ему следовало поклониться, встать на колени или исполнить еще какой-то ритуал, но он понятия не имел, какой именно. Панаму он на всякий случай снял, но что делать дальше — не знал.

Вообще, все эти церемонии и правила этикета он считал вопиющей глупостью, но если они требовались протоколом — соблюдал. Ибо если ты соблюдаешь правила — изволь соблюдать их все, в том числе и дурацкие. Что получится, если каждый человек будет соблюдать лишь те правила, которые считает разумными? Воцарится чудовищный бардак, поскольку большинство людей — идиоты.

Впрочем, никто вроде не расстроился, что Эйхгорн стоит столбом. Да и народу в тронном зале было совсем немного. В относительно небольшом, скромно обставленном помещении имелся только трон на возвышении, ведущая к нему красная дорожка и огромное витражное окно. Вдоль стен еще оставалось немного места для зрителей… зрителя. Он в зале был всего один — какой-то сухонький старичок в желтой мантии и высокой шапке.

Кроме него присутствовал только обслуживающий персонал. Лакей у входа, приведшие Эйхгорна стражники, два явных телохранителя позади трона, да склонившийся к подлокотнику эдил.

И сам король, конечно. Его величество Флексиглас, добродушно взирающий на Эйхгорна.

Лет ему на вид было сорок пять — пятьдесят. Примерно одного роста с Эйхгорном, но вдвое шире в талии, краснолицый, с утонувшим в щеках носиком-пуговкой и хитро поблескивающими глазками. Вместо короны на голове у него была вязаная шапка.

А на ногах тапки.

— Вот, ваше величество, о нем я говорил, — сказал эдил. — Это и есть тот самый Исидоряка, якобы волшебник.

Эйхгорн посмотрел на эдила снулым взглядом. Другой бы на его месте возмутился перевранным именем, но Эйхгорн никогда не придавал значения таким пустякам. В конце концов, имя — это всего лишь набор фонем, используемый для того, чтобы отличать людей друг от друга. И Эйхгорн всегда считал, что система численных обозначений была бы разумнее.

Но эдилу ему все равно захотелось врезать.

— Так-так, — приветливо покивал король. — Так-так. Издалека к нам, мэтр?