Борис Лапин - Ничьи дети (сборник)

Они, приметы времени, как бы движут сюжет в рассказе «Лунное притяжение», где остро ставится вопрос этики ученого, нравственности или безнравственности научно-технического эксперимента. Они же так или иначе находят отражение в повести «Под счастливой звездой», как бы приоткрывающей читателю страницы светлого будущего. Рисуя человека недюжинных способностей, сильного характера, редкого обаяния, автор на примере Руно Гая убеждает: счастье — в деянии, каждый — кузнец своего счастья. А вместе с тем читатель задумывается о том, что и в будущем человек останется человеком со всеми своими сильными и слабыми сторонами, что и в будущем ждут его и «муки творчества», и вечная неудовлетворенность ученого или поэта, и неразделенная любовь — лишь требования его к себе неизмеримо возрастут.

Вообще для Б. Лапина характерно острое чувство животрепещущих проблем времени. Актуальностью отличаются даже юмористические рассказы. Шутейно-затейливый, на редкость колоритный рассказ «Конгресс», например, обращен на деле к проблемам далеко не отвлеченным — к проблемам семьи, изменений ритма и уклада жизни, когда наряду с новыми, приобретениями люди теряют и что-то ценное, выпестованное столетиями народной мудрости.

Кстати, о колорите фантастики. Говоря, о самобытности, писателя, нередко имеют в виду лишь сумму оригинальных научно-фантастических идей, прозвучавших в его произведениях, иногда вспоминают еще образы героев… Но ведь колорит, создается целым комплексом особенностей, творчества. Он и в образе мышления, и в необычном ракурсе мировидения, и в умении владеть словом. Думается, «Конгресс» как раз иллюстрирует мастерство Бориса Лапина в этом смысле — слово, живописующее образ или коллизию, выбирается с осторожностью, и точностью, слово выстраивается в стилистическом ряду в той и только той последовательности, которая создает ощущение зримости и достоверности происходящего, даже если речь идет о чертях, домовых и прочей «нечисти»…

Подобные произведения дают основание для серьезного разговора о сибирской фантастике с ее неповторимым колоритом, пусть даже не всегда этот колорит касается непосредственно содержания, а тяготеет больше к форме. В этой связи стоит вспомнить имена таких фантастов-сибиряков, как Сергей Павлов, Аскольд Якубовский, Виктор Колупаев, Вячеслав Назаров, Дмитрий Сергеев. Борис Лапин тоже из тех, кто привносит в фантастику ощутимые региональные черты, обогащая ее художественно, а главное — знакомит всесоюзного читателя с сегодняшним днем Сибири, с ее славным завтра. Да и кому, как не им, писателям-сибирякам, отражать в своих книгах величественную панораму грандиозных преобразований края, зримо и образно запечатлевать не контуры, а яркие по действительности художественных реалий картины будущей, грядущей Сибири!

В этом смысле особенно примечателен рассказ «День тринадцатый». Ведь герои его — ребята, со стройки, ставшей синонимом «дороги в будущее» — Байкало-Амурской магистрали. И надо отдать должное автору за смелость, с которой он обращается к этой теме, живо и достоверно передавая суровые будни стройки, повседневную жизнь ее людей со всеми радостями и печалями, и незаметно, органично вводит в повествование фантастический элемент (ситуация со счетом дней), который, в свою очередь, трансформирует рассказ из «репортажа с места событий» в философски-обобщающее произведение, работающее на будущее.

В авторском сборнике «Ничьи дети» представлены произведения, достаточно полно характеризующее разнообразие направлений и тематических интересов писателя. И тем читателям, кто знаком с прежними книгами Бориса Лапина, легко убедиться, что ив реалистической прозе, и в фантастике автор обращается к одним и тем же проблемам, Художник не уходит от реальной, земной действительности в стремлении отражать жизнь в заведомо усложненных формах искусственно-фантастического моделирования, не противопоставляет ей вымышленный сказочно-условный мир. Он современник эпохи, и его не может не волновать современность в любых ее проявлениях — будь то борьба против гонки вооружений в разных уголках Земли или морально-этические проблемы человеческих взаимоотношений. Б. Лапин живо откликается на все подобные вопросы, делясь с читателями своими размышлениями, тревогами и надеждами. Это ценное качество хочется подчеркнуть особо, ибо не каждый из ныне работающих в фантастике писателей заслужил право называться современным.

В книге «Ничьи дети», как и в любой книге, собравшей под одной обложкой произведения, написанные в различной тональности и в разное время («Рукопожатие» и «Лунное притяжение», например, представляют раннюю фантастику писателя), что-то удалось больше, что-то меньше. Мне кажется, что Б. Лапину менее удается фантастика чисто философская и чисто юмористическая, в тех же случаях, когда автор чувствует себя на конкретной почве, произведения его обладают большей действенностью.

В заключение хочется повторить, что фантастические произведения Бориса Лапина идут в ногу со временем и уже сбрели своего читателя, а если судить, которые из них лучше или хуже, то лучшими, думается, будут те, что еще не утратили первозданного вида рукописи, те, что наверняка на пути к читателю!

Александр Осипов

Сирена.

Ошалело продирая глаза, они сыплются со своих трехъярусных коек, суют ноги в башмаки, на ходу напяливают хаки — одинаковые здоровенные парни, похожие друг на друга пустотой взгляда, тупым равнодушием лиц, одинаково вышколенные и покорные, одинаково стриженные под машинку.

Они стоят в строю. И как монотонный стук барабана — капрал выкрикивает их имена.

— Айз! — кричит капрал, и Айз делает шаг вперед и шаг назад.

— Найс!

— Хэт!

— Кэт!

— Дэй!

— Грей!

— Дэк!

— Стек!

— Дог!

— Биг!

Это каждый день, и так было всегда. Вся жизнь каждого из них — в этом. Что было до этого, никто не помнит. Все, что они помнят, началось с этого.

Их мысли коротки и односложны, как их имена. Их действия доведены до автоматизма. Айз машинально проглатывает у стойки что-то жесткое и безвкусное, что называют бифштекс, и выпивает кружку чего-то теплого, сладковатого, что называют кофе. Айз достаточно умен, он понимает, что кормят их не для того, чтобы доставить удовольствие; пища поддерживает силу, а сила нужна на полосе. Главное в их жизни — полоса.

Капрал выстраивает их лицом в поле. Перед каждым — своя полоса. Десять одинаковых полос. У каждого по ножу и правой руке. Десять коротких сверкающих клинков. Далеко, в конце полосы, так же, лицом в поле, стоят враги. Десять врагов. Для каждого — свой враг.