Владимир Кунин - Кыся-2

А вокруг -- нищета беспросветная! Подвал моего бесхвостого кореша Кота-Бродяги по сравнению с этим подвалом -- просто Дворец роскоши и изобилия!

Я жду в полутьме. Что тут скажешь?.. И вдруг эта грязнуха-Кошка говорит:

-- Рудольф! А к тебе твой друг явился не запылился. "Кыся" твой разлюбезный...

Гляжу -- батюшки, да ведь этот скелет с хвостом и ушами и впрямь -Рудольф!..

-- Рудик... -- говорю я растерянно. -- Это я -- Кыся.

...На третий день после того, как мы с Водилой съехали с корабля в Киле, и после того, что с нами случилось по дороге в Мюнхен, когда пароходу оставалось всего несколько часов ходу до Санкт-Петербурга, ночью в закрывшийся уже бар вошли двое бычков -- один русский и один немец, и сказали Бармену, что "товар" погиб под Мюнхеном. Поэтому Бармену тоже нечего делать на этом свете, и на глазах ошалевшего от ужаса Рудольфа в упор расстреляли Бармена из своих длинных и тихих пистолетов.

Заперли бар изнутри и взломали все, что можно было взломать. Искали деньги и какие-то бумаги. Бумаги нашли и тут же их сожгли. А деньги -- только двухсуточную выручку бара. И все.

Так и не купил Бармен домик на юге Франции. Лежат теперь три миллиона его долларов где-то без малейшего движения и пользы...

-- Жадность фрайера сгубила! -- желчно вставила Кошка. Наутро уже в Петербургском порту был страшный шухер! Народу понаехало -- из бывшего КаГэБэ, из милиции!.. Ходят по бару, прилипают подошвами к полузастывшим кровавым лужам, фотографируют, записывают, всех допрашивают, обыскивают..

Перепуг на судне -- ужаснейший! Все же контрабанду везут -- и командный состав, и рядовые матросики... А ну как найдут и с корабля спишут?!. Как жить тогда?..

Рудольф не стал дожидаться, пока и его за жопу возьмут, и смылился с судна. Но так как города не знал (практически уже сколько лет на берег не сходил!) то так и остался жить в порту.

Хорошо вот Кошка Маня взяла его к себе... Теперь вот Котята у них. Живут, перебиваются. Маня жратву достает, Рудик Котят воспитывает...

-- Погоди, Рудик! -- сказал я ему. -- Я сейчас вернусь...

Пулей промчался по подвалу на выход, рванул за рекордное время к нашей черной "Волге", говорю Мите:

-- У тебя деньги есть?

-- Есть, -- говорит Митя. -- Сколько тебе?

-- Мне-то они на кой?! -- говорю. -- Ты смотайся в лавочку, купи сосисок, рыбки какой-нибудь, и молока побольше. А потом скажешь Пилипенко, что на меня истратил. Он тебе эти деньги отдаст. Так в контракте договорено...

-- В гробу я видал этого Пилипенко! Жди, -- Митя сел за руль, завел машину и рванул с места. Вернулся минут через десять с огромным пластиковым пакетом.

Выскочил из "Волги", спрашивает:

-- Куда нести?

-- За мной, -- говорю. -- Сейчас я тебя с одним Котом познакомлю. Я с ним вместе из России в Германию плыл...

Маня увидела, чту принес Митя и даже заплакала! Давай кормить Котят сосисками и молоком, сама стала приводить себя в порядок, умываться взялась, прилизываться.

Митя ей помогает с Котятами управиться, мы с Рудиком беседуем. Рассказал я ему вкратце свою историю, и говорю:

-- Теперь мне в Америку надо, Рудик. В город Нью-Йорк.

-- Задачка... -- говорит Рудик. -- От нас, из Пассажирского порта, в Америку никто не ходит. Только из Торгового -- за зерном. Но условия там, конечно, не такие. Попроще.

-- Черт с ними, с условиями, -- говорю. -- Как туда попасть?

-- Я ж и говорю -- задачка. Торговый порт -- это у черта на куличках! Через весь город...

-- Ничего, -- говорю. -- У нас с Митей машина есть. Раньше бы, точно, не удержался, сказал бы -- черная "Волга"! А теперь, наездившись на "Вольво", "Опеле", на "Роллс-Ройсе", "Мерседесе" и "Чероки", даже и не заикнулся. Сказал просто -- "машина", и все.

-- Тогда-то -- запросто! -- говорит Рудик. -- То есть, конечно, не запросто, там еще нужно одного типа отловить и уговорить. От него в том Торговом порту очень многое зависит. Он и судно может хорошее подобрать, и капитана приличного, и команду -- не хамскую. И рассказал мне Рудольф, что в Торговом порту есть один Кот без имени, который все и всех знает, крутит свои дела, как хочет, но в лапу берет со страшной силой, а без этого даже усом не шевельнет.

А так как он, страшное дело как упакован и избалован, то с чем к нему соваться -- Рудольф понятия не имеет. На что он клюнет -- неизвестно...

Тут Кошка Маня возьми да и подскажи:

-- Я помню, ему кто-то теплую попонку на зиму из Норвегии привез, так он из этой попонки до августа месяца не вылезал. Уже вся пропотевшая была, вонючая, а он все в ней выпендривался. Пижон, каких свет не видывал!.. И взяточник.

Как только Маня это сказала, так я сразу понял -- я уже одной лапой в Америке!

-- Поехали! -- говорю. -- Все поехали! Котят берите тоже. Мы вас обратно привезем в лучшем виде, а Котятам проехаться в автомобиле -- одно удовольствие. Не возражаешь, Митя?

-- Ноу проблем, ребята! -- отвечает Митя. -- Вперед!!!

Этот жлобяра, этот взяточник из Торгового порта, Котяра без имени -- с меня ростом, за счет ожирения -- раза в полтора тяжелее, как только увидел своим воровским глазом мою Рождественскую красно-золотую жилеточку -- так и выпал в осадок!

Он от нее глаз не мог отвести! Он за нее готов был весь Торговый порт отдать, только бы заиметь ее в собственное пользование!

Он даже хотел ее сразу же на себя и напялить, но тут Рудольф с Маней очень решительно ему воспрепятствовали:

-- Кыся -- на борту судна, идущего в Нью-Йорк, ты -- получаешь жилетку. А сейчас лапы прочь!

И пока Митя в машине играл с Котятами, мы обо всем договорились с этим жучилой.

Выяснилось, что времени у нас не так уж много. Ровно через два часа один наш грузовой пароход под свеженьким названием -- "Академик Абрам Ф. Иоффе" (раньше он назывался "Заветы Ильича") уже загружен карельским лесом и отчаливает в Америку, именно в Нью-Йорк, в чем этот Котяра-жулябия клялся чем угодно.

И капитан там -- изумительный, и команда -- двадцать семь Божьих ангелов, а кок -- Человек с большой буквы!..

И если уважаемый господин Кыся согласен отдать свою красно-золотую жилетку, то он господину Кысе устроит отплытие в Америку в ближайшие тридцать минут...

Все переговоры с Котом Торгового порта происходили у нас в машине, что, не скрою, тоже сыграло свою положительную роль и произвело должное впечатление на этого жулика. Всем своим видом он показывал, как приятно иметь дело с серьезными и солидными Котами, даже если их просто зовут "Кыся". Ах, если бы он знал, что я теперь еще некоторым образом и "...фон Тифенбах!.."

Так как времени до отплытия оставалось совсем мало, а судно стояло где-то на дальнем причале, я попросил Митю немедленно соединить меня с Мюнхеном.

Рудик и Маня с трудом утихомирили всех своих Котят, чтобы они не мешали "телефонному разговору дяди Кыси с заграницей", и Митя нажал Мюнхенскую кнопку.