Аноним Эйта - Васка да Ковь (СИ)

— Ну так ни одной порядочной же, все мочалки драные какие-то. Нет, чтобы у меня спросить, я б тебе посоветовала… — Вздохнула Ковь, — ну никакого вкуса у человека.

— Это у меня вкуса нет?! — Возмутился Васка, — А кто заглядывался на хромого дровосека? — и мстительно добавил, — одна шт!

— Ничего ты в мужской красоте не смыслишь!

— Не представляешь, ка-а-к я этому рад.

— Вот и я тебя не хочу. И что это за брак такой?

— О, ты не знаешь, да? Неужели у вас все исключительно по большой любви женятся — да не верю! Фиктивный брак это называется. У тебя — моя фамилия, у меня — жена. Нас перестают принимать за сбежавших из отчего дома малолеток, мы удочеряем Эху…

— Усыновляем Фылека и Кирочку до кучи. — Подхватила Ковь, — Отжимаем у цыган кибитку и живем дружной рыцарской семьей.

— Вот, я знал, что ты проникнешься идеей! — Восхитился Васка, — Мне нравится ход твоих мыслей.

— Нет.

— Ладно.

— Хотя бы сделай вид, что тебе грустно, гад! — Рявкнула Ковь, — Я девушка впечатлительная, дай получить удовольствие от отказа!

— Мне очень, очень грустно. — искренне сказал Васка.

— Что, не получится брата позлить?

Васка рассеяно провел рукой по волосам: в последнее время он заплетал их в косичку.

— Кстати, у тебя краска осталась? — Вздохнул он, — А то сама видишь. Корни.

Ковь давно заметила в Васкиных волосах пару подозрительных светлых пятен, и в этот раз удержаться не смогла.

— Вижу, перец с солью. Ты поэтому у меня хну тягаешь? Ранние седины? Комплексуешь? Может, тебе еще масочку от облысения?

Васка улыбнулся.

— В нашей семье волосы до старости густые и шелковистые, хоть на парики продавай. А вот седеем мы и правда рано… Так что перец с солью это скорее про моего брата. У него шикарная коса до попы, с кулак толщиной, правда-правда, но наполовину седая и это ее портит.

Ковь фыркнула. Почему-то брат Васки представлялся ей мрачным брутальным мужиком со злобным прищуром и жесткими морщинками в углах рта. Обязательно такая же квадратная фигура, как у Васки, только еще массивнее, оскал наемного убийцы… с «косой до попы» образ не вязался никак.

Нахватался Васка у Кирочки детского лексикона. С Эхой гугукает с удовольствием. Фыля растормошить пытается… А чем дальше едут, тем громче говорит и натянутей улыбается.

— Я не спрашивала, но… куда мы едем-то? Где это твое «безопасное место»? — Спросила Ковь, догадываясь, впрочем, что будет ответом.

Не зря же Васка про брата заговорил. Да и про свадьбу, в общем-то.

— Домой. Ко мне домой.

Они немножко помолчали.

— Не мое дело, конечно. — Первой не выдержала Ковь, — Но сколько с тобой… работаю? Путешествую? Не важно. Ты мне так и не сказал, почему с братом поссорился.

— Все просто. — Ответил Васка, — Сначала он исчез. Я доучивался в Треххрамии — это рыцарская школа, знаешь, оттуда с титулом выходят… можно, конечно, по старинке, в оруженосцы, служить-служить и получить меч напрямую от сюзерена, но отец хотел, чтобы я выучился грамоте. Он был амбициозен, мой отец, и ценил образование. Поэтому отправил меня именно в Треххрамие. Это, как ты догадываешься, храмовый комплекс недалеко от столицы. Храмы Старших. Отца-Солнце есть, потом Храм Гарры Отнимающей и Храм Ррахи, богини войны. Все три рядышком стоят, дверьми в одну квадратную площадь, и четвертый угол — пустой, через него телеги заезжают, всадники, кареты, дорога там…

— Богини любви. Ррахи если. — Машинально поправила Ковь.

— и любви тоже, — согласился Васка, — но для рыцаря важнее война.

Ковь пожала плечами, продолжай, мол, я в таких тонкостях не разбираюсь.

— До того как пропал, брат учился в Столице. Блистательное образование, по судейской, знаешь, части. Я-то что, я-то до двенадцати в замке болтался, но братишка старший, ему отец очень хотел дать самое-самое наилучшее образование, которое только мог дать при нашем-то уровне дохода, так что в десять лет он уехал в какой-то корпус… не помню, чего. Он старше меня на пять лет, так что в детстве я его почти не помню, да и… ему всегда было со мной скучно. У нас еще и каникулы не совпадали…

— То есть вы почти не знакомы? — Удивилась Ковь.

— именно. Фактически мы разговаривали пару-тройку раз в год, случайно. «Передай солонку, дорогой братец», — Передразнил Васка, — «Конечно, дорогой братец, с превеликим удовольствием, дражайший братец!» «Не видели ли вы моего песика, братец?» «Мне кажется, он зарывал что-то вон в ту клумбу, братец, идите в сад и ищите!» — В голосе Васки звучала какая-то детская обида.

— А еще ты любил собак — а он кошек, и если бы вам пришлось сосуществовать вместе, вы поцапались бы в первый день. Но потом бы обязательно помирились. Нормальные братские отношения: у меня трое братьев, я знаю, о чем говорю, — успокоила Ковь.

— Ага. Обязательно. Но, к несчастью не пришлось. — Мрачно согласился Васка. — Отец заболел, все деньги уходили на оплату учебы и лекарств, мы влезли в долги… Потом брат, наконец, доучился, открыл адвокатскую практику. Мы наконец отбились от кредиторов, выкупили замок, дела пошли на лад, даже у отца ремиссия была… Я доучивался, собирался возвращаться домой счастливым служителем Ррахи… Боялся, й-й-йюнец, что теперь, когда у нашей семьи есть деньги, меня откупят от армии и я не смогу покрыть свое имя неувядающей славой. — Васка махнул рукой, — Потом брат пропал, как в воду канул. Ну, кое-какие деньги оставались, но я все равно выбрал Ха. Вернулся — отец умер. Я похоронил, распустил большую часть слуг…

— Загрустил?

— Некогда было. Спрашивали добро на посевную, я сказал старостам: пусть делают, что хотят, но объяснят, как это работает. Брат знал, а я что… Вон, — Васка коснулся рукояти меча, — Железкой махать умел. Молитвы читать. Разобрался кое-как, тут гонец в мыле: очередная войнушка с куксами. Я к тому времени уже понимал: либо войнушка с куксами, либо я смогу хотя бы на налоги наскрести и надел сохранить. Как-то поохладел к подвигам и воспылал к репе, да… Взял парнишку за грудки, сказал: я, конечно, пойду, но и ты только попробуй мое письмишко до командования не донести. В письме расписал: так и так, один, брат пропал уже год как, денег нет, наследника нет, пощадите древний рыцарский род… ну или хотя б освободите от налогов.

— Что, сработало? — Ахнула Ковь.

Вроде и знала, чем все кончится, а все равно почему-то переживала.

— Год письмо шло… может, год читали. — Вздохнул Васка. — За это время я поучаствовал во взятии Кьяксона, в осаде Кьяксона, в паническом бегстве доблестных королевских войск из Кьяксона… Молодец, герой, у-у-у, по горло нагеройствовался! Когда стало совсем тошно, письмишко дошло куда надо, брата наконец признали без вести пропавшим, меня отозвали, демобилизовали, вернули в замок, как последнего в роду.