Глеб Васильев - Игрушка Белоглазого Чу

Хороший выбор, – одобрил Шайморданов. – Из этого мундштука в двадцатых годах Сталин отравленными дротиками плевался в своих недругов, а когда недругов не осталось, перешел на трубку. А пепельница сделана из обломка косого креста, на котором был распят святой апостол Андрей Первозванный.

Вытаращив глаза на пепельницу, будто держал в руках ядовитую змею, Илья быстро убрал артефакт в карман, даже не вытряхнув из него окурков.

– У менья длья тебья тоже есть особый подарок, – налюбовавшись мундштуком и вдохнув горечь смолы истории, осевшей на его поверхности, Женевьева шустрой цапелькой пробежала в прихожую, где оставила свою сумочку, больше похожую на кошелек с длинным ремешком для ношения через плечо. Пошуршав минутку неведомым содержимым сумочки, девушка вернулась, неся в вытянутых руках желтую тряпицу. – Это жёлтый майка льидера! Надпись я сама сочьинила! – пояснила Жене, протягивая Руслану хлопчатобумажный дар. Руслан благодарно улыбнулся, хоть улыбка вышла кисловатой, обнажился по пояс и тут же облачился в подарок. На груди и животе майки красовалась размашистая трехстрочная надпись:

«DON'T BE SHY

DON'T EVEN TRY

I'M THE ONLY SHY».

Дословно надпись переводилась «НЕ СТЕСНЯЙСЯ, ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙСЯ, Я – ЕДИНСТВЕННЫЙ РОБКИЙ». Что уж говорить, довольно странная надпись, особенно для майки лидера, и уж тем более для Шайморданова. Но Шайморданов юмор парижанки оценил. Дело в том, что школьной кличкой Руслана было трехбуквенное сокращение от его фамилии – Шай. Теперь его так никто не называл, но для общения в сети Руслан выбрал себе никнэйм Shy – транслитерированный в латиницу аналог Шая. Именно под этим ником Руслан и познакомилась с Женевьевой. Поэтому каламбур на майке правильнее было бы читать так «ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙСЯ БЫТЬ ШАЙМОРДАНОВЫМ, ПОТОМУЧТО Я – ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАЙМОРДАНОВ».

– Спасибо, Женечка, – поблагодарил Руслан, на сей раз искренне, и влажно чмокнул девушку в смуглую щечку. На этом ритуал обмена любезностями успешно завершился, и Шайморданов, тщательно подбирая слова, перешел к делу: – Жене, ты знаешь, в какой затруднительной ситуации мы с Илюшей оказались по причине сбоя в небесной канцелярии. Не близость моей смерти меня угнетает, нет. Меня угнетает свершившаяся несправедливость. Пусть я умру во цвете лет, пусть меня запомнят молодым и здоровым, не беда. Но что будет с Илюшей? Сколько будут тянутся его серые безрадостные дни, пусть остальным они и покажутся преисполненными солнечного света? Зачем ему существовать без души? В этом нет никакого смысла. И наша обязанность, наш святой долг – вернуть ему положенное природой и Богом, вдохнуть душу в его бренное тело. Моей решимости хватит, чтобы свернуть горы, но без твоей помощи, без содействия Ильи, я обречен на неудачу. По сути, вопрос один – что делать будем?

Для Пузднецова день выдался отнюдь не таким серым, как об этом обмолвился Руслан, но очень уж утомительным. Изнуренного сексом, утяжеленного сверхплотным ужином в «Пекине», измученного бесконечным «Евгением Онегиным», Пузднецова прочувствованная речь Руслана добила окончательно. Чудом не свалившись с мягкого пуфика, Илья уснул, оповестив об этом мир богатырским храпом.

– Ах ты сука! – Шайморданов побагровел. – Я вокруг тебя на хромой козе фуэте кручу, а ты дрыхнешь?!

– Не надо, Шай. Ильюша устал, пусть поспит, а мы с тобой подумаем, – легким, как дуновение ветерка, жестом, Жене перехватила кулак Руслана, когда тот был всего в нескольких сантиметрах от подрагивающего в такт храпу носа Пузднецова. Шайморданов коротко рыкнул откашливающимся медведем, но с девушкой согласился – бережно взял спящего Илью на руки и перенес в спальню.

– На тебя вся надежда, Женечка, – Шайморданов подивился тому, насколько свежей и отдохнувшей выглядит молодая парижанка. И тут же с грустью подумал, что через несколько часов обнаружит себя обдолбанным в хлам. – Что ты говорила про науку и веру?

– Начньем с науки. Наука отрицает сущьествование души, хоть и не все учьеные с этьим согласны. Методом отрицанья наука как бы гворьит – воньючий лапи прочь от тонких материй. Не позвольяет грубым вмешатьельством творить духовный инженерий! – бойко тараторила Женевьева. – Околонаучный брет о взвешьивании душ и плотностьи астрального тела – маскировка. Плохой теория, который может раскритиковать каждый турак. Мимикрия души есть абсолют, храньимый секрьет мудрых! Мистики говорьят: «сделаль фото души! сделаль пересадку души! браль души в рукьи!» Ну да кто им повьерит?! Вот тут и возньикает вопрос вьеры! Вьеришь ты, нет – не важно. Важно, чтобы вьера была в твоей душе.

Руслану стало очень плохо. Невыносимо захотелось обозвать Женевьеву дурой и выставить за дверь, а еще лучше – выкинуть из окна. Какого черта она лечит его теориями?! Забыла, что не в чате своем сраном сидит! В рот ей, что ли, запердолить, чтоб заткнулась? Жене мыслей читать не умела, поэтому продолжала с энтузиазмом: – Льично я вьерю в льюбовь. В этом и есть мойя душа. Когда я займись льбовью, не важно с кьем, в момьент оргазма мойя душа собирайется в комок. Она становиться такой, что ее можно щьюпать.

– Минутку, – хоть Шайморданов и не особо вникал в суть болтовни похотливой девицы, ему показалось, что некое рациональное зерно – по крайней мере, намек на его присутствие – он уловил. – Ты говоришь, что в момент оргазма душа собирается в комок. А до этого она где находится?

– О, она растворьена во всьем тьеле, – для наглядности Женевьева провела пальчиком от мочки уха до весьма соблазнительного бедра. – Но основной ее масса в головье и грудьи.

Шайморданов припомнил, что как-то слышал такой парадокс. Только речь шла не о душе человека, а о его эго, то есть «Я». Если человеку отрезать руку/ногу, положить рядом с телом и сфотографировать, то рассматривая фотографию, ампутант без раздумий скажет – это я, а это моя рука/нога. Если же отсечь голову, и произвести те же дальнейшие манипуляции, то человек затруднится с ответом. Как будет правильнее: это я и моя голова, или это я и мое тело/туловище? Конечно, чушь собачья. Если человеку отрезать хоть руку, хоть ногу, он не будет рассматривать никаких фотографий – он будет орать от боли и страха, как резаный – в этом Руслан не сомневался. А обезглавленный человек задумываться над правильностью формулировки уж точно не станет. Но если заменить «Я» на душу, а отсечения проводить чисто умозрительно, то некий смысл во всем этом бреде появляется.

– И где же у тебя, Женечка, душа после вздрючки концентрируется? – в ответ девушка невинным жестом указала на низ собственного плоского животика. Ничего другого Руслан и не ожидал.

– Что ж мне, Илью теперь в рот отыметь, чтоб он душу свою заглотил? – надежды в Шайморданове не осталось ни капли.