Елена Звездная - Любовница. Книга 2 (СИ)

И в луже крови лежал мой шеф.

В какой– то потрясенно– застывший миг кто– то истошно закричал! Внезапно поняла, что ору я. Точнее как поняла – просто крик на миг прекратился, когда я, ломанувшаяся к шефу, поскользнулась и рухнула мордой в снег. Тут же подскочила, помчалась снова, теряя зеркало, шубу, туфли.

Добежала до него, упала на колени, с трудом перевернула и завыла, увидев рваную рану на груди, проглядывавшую через развороченную клинком одежду снежного лорда. Взгляд скользнул на ножны Эйна – там имелся лишь обломок моей родной и любимой катаны... только обломок...

– Врача! – закричала я, обхватывая ладонями стремительно синеющее лицо шефа. – Врача, немедленно! И носилки!

Внезапно на мои плечи легла шуба. Вздрогнув, недоуменно обернулась – надо мной стоял Охард. Мой жених был необычно бледен, почему– то бросилось в глаза, что у дверей, не выходя наружу, мнется вся прислуга, застыл потрясенным изваянием дворецкий и никто ничего не делает.

– Виэль, – тихо произнес Охард, – Виэль, это все. Катана сломана. Он умирает. Точнее умирает разумная часть. Сам лорд Эйн сейчас обернется бураном, уже без даже зачатков разума. Нужно вернуться в замок и спрятаться. И молиться, чтобы выдержали стены.

– Что? – начиная дрожать от холода, спросила я.

Охард присел рядом, взял меня за плечи и как маленькой начал объяснять:

– Смотри, кровь уже практически не идет. Он практически мертв. Все, Виэль, ему уже никто не поможет, сейчас его внутренняя суть порвет человеческую оболочку. Это конец, Виэль. Конец, понимаешь? Мне очень жаль, но мы ничего не можем сделать. Идем.

У меня как молотом в висках звучали слова " Он практически мертв... Это конец... Мы ничего не можем сделать..."

Я глянула на Охарда.

Потом на шефа... он был синевато– белым, не двигался и да – кровь практически перестала идти, но это и не удивительно – здесь в вечной мерзлоте температура была к кровообращению не располагающая. И я внезапно поняла, что это все!

Действительно все...

И похоже, что страдать я даже не долго буду – забуду все уже через семь дней и даже не вспомню про Эйна. Я посмотрела на бледное лицо шефа, на его страшненькие черты лица, но бледный с посиневшими крыльями нос, на кривые губы... Да, красавчиком лорд Эйн не был, больше того скажу – до красавчика ему ехать и ехать, но – это мой родной шеф. Мой.

А за свое Виэль Мастерс будет бороться до конца!

– В общем так, ты за руки, я за ноги и потащили, – скомандовала я Охарду.

Но мой умный и достойный уважения жених, подскочил, и возмущенно сказал:

– Виэль, ты меня хоть слышала? У него сейчас вторая фаза смерти начнется, он тут будет все крушить, он...

– Стоп, – перебила я, хватаясь за ноги начальства, – а если в мою тюрьму?

Охард глянул на меня, плюнул – плевок на снег уже сосулькой упал, крякнул и подхватил Эйна подмышки. Я уже держала ноги – так и поволокли. Шеф оказался на редкость тяжелым, хотя внешне худощавый конкретно. Глядя на наши действия, прислуга взвыла и ринулась спасаться в недрах замка, но вот дворецкий, тоже чертыхнувшись, пошел к нам. И Докерс, который был во дворце, тоже пошел. Так вчетвером мы втащили лорда Эйна в замок, оттуда пронесли вниз, в мою комнату с решеткой и уложили на постель. Здесь выяснилось, что кровь все еще идет. А еще, что меня трясет от холода.

– Нужно уходить, – произнес молчавший до этой минуты дворецкий. – Он сейчас обратится и...

Я скинула шубу, хотя замерзла неимоверно, поискала глазами катану сэльдовскую, я ее по привычке притащила, нашла ее в углу, подхватила и начав кромсать простынь, приказала:

– Спирт мне. Вина... тоже мне. Бинты! Здесь врач вообще есть?

– Снежных не лечат, – сообщил Охард.

– Ничего, вылечим, – решительно заявила я. – И еще мне иголки с шелковыми нитками! И быстро!

Я не скажу, что это было легко. Во– первых, все ушли. Охард требовал, чтобы я тоже ушла, но я демонстративно заперла свою тюрьму и осталась с медленно холодеющим шефом. Холодеющим настолько, что изморозь по простыням стелилась. Во– вторых, хорошо, что все ушли, потому что промывая жуткую рану на хладном теле снежного лорда, я ревела и, кажется, даже подвывала. В– третьих, когда все принесли и через решетку подвинули, я взялась эту жуткую рану зашивать – у меня тряслись руки. И руки, и подбородок, и слезы лились и мешали. Я вытирала их рукавом и продолжала шить. Это был страшно. Потом я забинтовала шефа, это было сложно. Потом в ванной мыла руки, смывая красную кровь и плакала.

Плакала когда вернулась, а шеф практически бездыханный лежал на окровавленной постели. И в помещении становилось все холоднее.

Я подумала, и решила, что это ненормально, взяла спирт растерла ладони шефа – вроде потеплели. Подумала, растерла шею и живот где могла достать. Подумала, что такими темпами надо бы его всего растереть, а для этого надо было срезать остатки одежды.

Пошла взяла катану, подошла к шефу и хотела разрезать рукав рубашки, как вдруг:

– Дай мне,– раздалось вдруг тихое.

Я даже не знаю, как я это услышала. Прозвучало практически порывом ветра, едва слышно. И я подчинилась тоже не особо задумываясь, просто вложила в его хорошо растертую и пахнущую спиртом ладонь рукоять катаны, а он неожиданно крепко сжал.

И следующим было:

– Беги отсюда...

Я рванула быстрее ветра. Отперла дверь, выскочила в коридор, заперла двери и услышала:

– Ты в безопасности?

– Да, шеф, – сжимая ключ и отступая, пробормотала в ответ.

Случившееся дальше мне описать сложно. Для начала сверкнул электрический разряд, да такой что у меня волосы встали дыбом, затем громыхнул гром, но еще до того, как он стих раздался вой ветра. И все что было за решеткой в краткий миг превратилось в обломки, щепки которые, смешавшись со снегом, закружились в смерче, каковой образовался в моей тюрьме. Затем по стенам пошли трещины... Ходуном заходил весь замок, а я... я увидела бутылку вина, которая выкатилась в самом начале буйства запертой стихии, молча взяла ее, кое– как пригладила вздыбившиеся волосы, села под стеночкой и откупорив вино, сделала глоток.

Стихия бушевала, случилось еще два разряда молнии – мои волосы окончательно встали дыбом.

Отметила это еще одним глотком.

Все гремело часа два. К концу бури я была облеплена снегом, прическа моя оставляла желать лучшего, бутылка вина подошла к концу, я сидела в сугробе и мне почему– то даже не было особо холодно... видимо из– за вина.

А потом все взяло и стихло.

Я попыталась сделать еще глоток вина, но из бутылки уже ничего не лилось. А напротив меня, через решетку, на ледяном кресле, соткавшемся будто из самого холодного воздуха, сидел лорд Эйн, соединив пальцы рук и пристально глядя на своего секретаря. Очень пристально и явно осуждая мое пьянство. На коленях у шефа лежала катана... только теперь она была вся бриллиантовая, словно из хрусталя сотворенная, и только рукоять и по самому клинку, ну по тупой его части, кромка железа. Необычно очень, но красиво. А вот шеф он красивым не был, он стал такой как прежде, разве что до пояса обнаженный и потому был отчетливо виден шрам на груди и стежки, ну которыми я шефа зашивала. Стежки кстати теперь надо распарывать и нитку вынимать.