Алексей Молокин - Гоблины в России (СИ)

— Дурак он, твой Экивока! — в сердцах воскликнул Ватерпас. — Неужели непонятно, что сразу надо было за жен браться, булата бы не изобрел, так хоть от баб избавился!

— И вовсе он не дурак! — не выдержал старший дознатец. — Может быть, ему только и нужно было от старых жен избавиться, а булат это так, побочный продукт!

— А рабов тогда зачем резать? — Дробила возмущенно взмахнул волосатой лапой, отчего наручники, которым его приковали к металлическому поручню, жалобно лязгнули, а сам поручень крякнул и оторвался.

— Может быть, он таким образом против рабства боролся, — не сдавался хоббит. — Искоренил рабство вместе с рабами — это раз! От надоевших жен избавился — это два! Да еще и булат изобрел — три!

Василий победно воздел руку с загнутыми пальцами, словно делая козу, и с удивлением обнаружил, что наручники соскочили с поручня — спасибо гному — и теперь свободно болтались на запястье.

— Два кольца, два кольца, посередине гоблин! — ни к селу, ни к городу пробормотал Сенечка. И в это время, полицейский фургон, скрипнув тормозами, остановился.

— Приехали! — констатировал Дробила.

Заскрежетал отпираемый замок, и зарешеченная задняя дверца отворилась. На асфальтированном пятачке, эффектно подсвеченный последними лучами закатного солнца стоял сержант полиции Карданный по прозвищу «Бухенсад» и радушно помахивал здоровенной резиновой дубинкой, приглашая задержанных на выход.

Издевательски грянули в ответ гоблины. И Сенечка солидарно, хотя и не совсем в рифму, взвыл блатным фальцетом:

«Раздевают догола!»

Полицейский Карданный выругался и грохнул здоровенной резиновой дубинкой по крылу полицейского фургона.

Был ли сержант Карданный человеком в полном смысле этого слова или нет, оставалось загадкой даже для его непосредственного начальства. Вообще, может ли человек носить мрачное прозвище «Бухенсад», даже если это прозвище намекает всего-навсего на склонность бухать в первом попавшемся садочке? Во всяком случае, сам сержант себя считал человеком и, как полагается исключительной личности, звучал, если не гордо, то громко. Всех остальных представителей разумных существ сержант, если и причислял к человекам, то с некоторой натяжкой. Поскольку зрение у него было черно-белое, то человеками, в понимании Бухенсада могли считаться существа белые и черные, а вот всякие зеленые и голубые — ну никак!

— А ну, голожаберная сволочь, вылазь! — скомандовал сержант и плотоядно улыбнулся.

— Это кого ты сволочью назвал? — угрожающе начал Дробила и полез наружу.

— И не просто сволочью, а, простите, сволочью голожаберной, — подал голос отудобевший Сенечка. Будучи существом слегка образованным, горлум оскорбился не на «сволочь» — это уж, что есть, то есть, а на прилагательное «голожаберная».

— Ага, вы еще и пререкаться вздумали, рожи зеленые! — радостно заорал сержант и снова взмахнул дубинкой.

— Обижаешь, чувак! — переходя на старомордорский, вежливо сказал гном.

Видели ли вы когда-нибудь гнома. Предположим, видели. А видели ли вы боевого гнома? Предположим, тоже видели, хотя бы в кино. Но, ручаюсь, оскорбленного боевого гнома Дробилу вам видеть, еще не доводилось, и в этом вам повезло!

— Ну, обижаешь же, чувак! — Дробила с ленивой грацией вернулся от дубинки.

— А-а, огрызок мохнатый, ты еще увертываться будешь! — взревел разъяренный полицейский, до сих пор весьма гордившийся своим умением убивать дубинкой москита на лету.

— Обидел, чувак, — с удовлетворением констатировал гном и взмахнул ручищей.

В результате, сержанту Карданному, прозванному Бухенсадом, крупно не повезло, и никто кроме самого сержанта в этом виноват не был. Нечего было радостно орать и тыкать своей палкой куда ни попадя. Дубинка может разве что разозлить настоящего боевого гнома, но никак не остановить и тем более, не сокрушить. А Дробила, даже без любимого молота, мог сокрушить кого угодно, не то, что какого-то там сержанта. И Дробила сокрушил!

— Н-да! — задумчиво протянул Старший дознатец, с любопытством, разглядывая бесчувственное сержантское тело. — Это называется тушка!

Дробила между тем подобрал выпавшую из сержантских рук дубинку и заинтересовано ее разглядывал.

— Хорошая дубинка, — со знанием дела сказал он. — Качественная. Сразу видно, с душой делали. Внутри, поди, стальной стержень. И сбоку ручечка имеется. Интересно, зачем здесь эта ручечка? Ага, если вот так взять, то можно двумя руками крушить! Смотри-ка, до чего додумались, надо же. На ком бы попробовать?

В отделении полиции поначалу не сообразили, что произошло, но потом, увидев, что Бухенсад позорно валяется на асфальте, а задержанные, вместо того, чтобы покорно проследовать в камеру предварительного заключения, что-то оживленно обсуждают, решили, что случилось неладное, и бросились на усмирение теперь уже не просто нарушителей, а потенциальных террористов. То есть, закрылись в караулке и храбро вызвали подкрепление.

Ватерпас между тем, решив, что и ему полагается некоторая толика трофеев, вытащил из кобуры неподвижно лежащего Карданного полицейский «магнум» и весело прицеливался в закрытые жалюзи окна полицейского участка, приговаривая при этом — «Пу!».

Меж расшалившимися гоблинами бегал здравомыслящий от природы горлум призывая всех немедленно делать ноги.

— А и верно, — задумчиво сказал Старший Дознатец, — пошалили, пора и честь знать! Великий нас, поди, заждался! Ватерпас, кончай пукать! А ты, давай, полезай в машину. Да не за руль, а в фургон!

— Фиг вам, не полезу я в фургон! — запротестовал горлум. — Во-первых, это не по понятиям, замели нас всех, значить и драпать надо вместе, а во-вторых, вы, наверное, и тачку-то водить не умеете.

— Ну почему… — начал было хоббит, понимая, что проклятый воришка прав и полицейская машина это совсем не то, что тележка рикши.

Между тем, где-то, пока вдалеке надрывно завыли сирены, оповещая преступников и террористов, что их вот-вот будут мочить. А потом выжимать и сушить.

Смешанная команда сыскарей и преступников втиснулась в кабину полицейского фургона, горлум с треском врубил передачу, и они поехали.

— Куда едем, начальник? — развязно спросил Сенечка лихо выруливая на приморский бульвар.

— К Великому Орку. Короче, туда, где ты давеча цацки попятил, — сурово объяснил хоббит.

— Мне в другую сторону, — быстро ответил горлум. — А к Великому Орку вы как-нибудь без меня доберетесь. И вообще, я лучше здесь сойду, меня дома детишки дожидаются.

— Подождут! — Коротко бросил Дробила и ткнул Сенечку в бок рукояткой дубинки. — До чего умно сделано! — в который раз восхитился гном.