Алексей Молокин - Гоблины в России (СИ)

Неразговорчивые ребята, все, как один трезвые, с шеями на ширине ушей, покосились на Ивана-солдата и вежливо попросили погодить немного. Потом самый широкий из охранников позвонил по мобиле и коротко бросил:

— Проходи.

Даже обыскивать не стали.

В лавке, как и полагается, пахло керосином.

Мальчиш сидел за обшарпанным конторским столом и пялился в экран навороченного компьютера с плазменным дисплеем. Безяйчик обретался тут же, за другим, не менее обшарпанным столом и что-то азартно кричал в телефонную трубку. Можно было разобрать только отдельные фразы:

— Сколько, говоришь, медных? Понял! С крышками или без? Сам понимаешь, Абдулла, с крышками в полтора раза дороже. А на фига к медному тазу пластмассовую крышку? К медному медная полагается, а то — не фонтан! Лады… ну, бывай! Давай, давай, работай!

— Ага, созрели, значит, — сказал Мальчиш, увидев Ивана-солдата. — Погоди немного, я сейчас этого гада прикончу и займусь тобой.

На экране компьютера, раскорячившись, прыгали многоногие чудовища, которых Мальчиш азартно расстреливал из бластера. Наконец, последний враг в страшных корчах издох, и хозяин лавки с явным сожалением оторвался от монитора.

Однако прежде чем начать разговор с Иваном, он повернулся к Безяйчику и спросил:

— Ну, чего там опять?

— Да у Абдуллы тазы кончились. Просит срочно поставить ему две дюжины медных, да центнер пластмассовых. А крышки брать не хочет. А у нас крышка входит в комплект поставки. Как же без крышки-то? Никакого навару! И насчет Медного Гоблина ругается, сроки, говорит, срываем, санкциями какими-то грозится.

— Что у них там творится, гражданская война, что ли? Ладно, скажи ему, пусть пока по двое в тазу хоронят, а через пару деньков мы новую партию подгоним. И Медного Гоблина в срок доставим, все будет пучком. Абдулла, он хоть и черный эльф, а пацан правильный. Конкретный.

— Да ему, кажись, не для похорон. Он что-то про другое базарил. Вроде как мода там такая у них образовалась. Карачунов они тазами ловят. Экстремальный вид спорта.

— А как к этому сами карачуны относятся? — заинтересовался Мальчиш.

— Нормально относятся. — Пожал плечами Безяйчик. — Ресторан открыли с национальной кухней. Миссионеров в тазах тушат и с укропчиком подают. А поскольку миссионеров нынче раз-два и обчелся, у них за миссионера турист идет. Которому не повезло. Блюдо такое, так и называется, «турист в собственном тазу».

— Во дает Абдулла, в натуре! — восхитился Мальчиш.

Наконец, компаньоны обратили внимание на переминающегося с ноги на ногу посетителя.

— Ну и чего? — ласково спросил Безяйчик. — Чего пришел, Кент? Хреново, значит, без друзей? Обижают?

Иван-воин хотел, было обидеться и устроить в этом подозрительном, отвратительно воняющем керосином офисе погром, но, неожиданно для себя самого, сдержался, и честно ответил:

— Хреново!

— То-то! — назидательно сказал Мальчиш. — Ну, давай, предлагай.

— Чего? — искренне удивился Иван.

— Чего, чего… — бабки, капусту, чего ты там можешь предложить, откуда я знаю? Ты же к нам пришел, а не мы к тебе?

— Ну, не знаю, — сказал Иван и задумался.

— Ладно, — смилостивился Мальчиш. — Условия прежние. Мы пригоняем тачку, вы ее обрабатываете, так, чтобы ее на родной фирме не признали. А мы перетрем с кем надо, и все будет путем. Через год на Канарах отдыхать будете и нам спасибо говорить.

— Или на нарах, — встрял Безяйчик. — Тоже полезно.

— Так тачка же чья-то, — сказал брат-солдат, когда увидел приземистую, налитую силой машину. — Кто-то, может, всю жизнь копил на такую тачку. А мы ее…

— Да не боись! — засмеялся Безяйчик. — Такие тачки на последние копейки не покупают. На нее так просто не заработаешь, можешь мне поверить. Так что, трудитесь спокойно, пусть совесть вас не мучает. Такие тачки с самого начала паленые, потому как покупают их исключительно на краденые бабки. Так и передай старшему вашему.

— С тобой, кстати, особый разговор будет, — Мальчиш задумчиво почесал в бритом затылке. — Парень ты и в самом деле крутой, вон, как нас приложил. Только бестолковый. Не тех мордой в капот суешь.

— А кого надо? — заинтересовался Иван-воин.

— Ты в столице свои кровные сразу получил? — хитро спросил Безяйчик.

Иван-солдат помялся немного, потом решил сказать правду.

— Сразу не получилось. Пришлось какого-то типа слегка погладить. Да, по-моему, это и не человек был, а так, крыса.

— Слегка! — заржал Безяйчик. — Уж на что крысячья порода живуча, а этот лапки-то напрочь отбросил, после твоего «слегка».

— Так что, он и вправду крыса? — изумился Иван-солдат. — А я думал просто так, выродок рода человеческого.

— А ты на сиденье погляди. — Мальчиш откинул вверх дверце спортивного купе ярко-желтого цвета и ткнул пальцем в нежно-кремовое кожаное кресло. Во, видал?

— А зачем здесь дырка? — простодушно спросил солдат.

— Как зачем? Для хвоста! — Безяйчик гордо посмотрел на Ивана. — Эх ты, служба!

— Ну, тогда… — начал, было, солдат, и опять задумался.

Пришел брат-солдат со стрелки в родимый гараж, так и так, говорит. И не хочется, а придется с Мальшишем да Безяйчиком сотрудничать, конечно, неохота, но все не с крысами, а с людьми.

Пожал плечами Данька и ничего не сказал. Только плюнул.

Не прошло и часа, как приехал Безяйчик на желтом «Ломбардини». Выпростался из тесного салона, поздоровался — все путем — и пошел с Данилой в закуток, который офисом служил. О делах тереть.

Через полчаса Даниил с Безяйчиком вышли из закутка — рожи у обоих слегка красноватые — не то поссорились, не то выпили, а может, и то и другое. Но, видно, договорились, потому что Данька махнул рукой в сторону желтой красавицы и скомандовал:

— Заезжай!

И сверкающее европейское чудо, урча мощным мотором и недовольно скрипя низкопрофильными шинами по российскому гравию, скрылось в раззявленной ржавой пасти мастерской.

— Ты это… — дырку в сиденье не забудь заделать, — на прощание сказал Безяйчик. — А то дует. И, повернувшись к Ивану, добавил:

— А ты зайди завтра. Дело есть. — И пошел себе, напевая потихоньку народную песню:

— Дырку в первую очередь, — серьезно кивнул Даниил. Ему тоже когда-то нравилась эта песня, наверное потому, что выросли они все в одном городе, а значит, в детстве распевали одни и те же песни, сами придумывая к ним неприличные слова…. А это, знаете ли, сближает. Все мы вышли из одного и того же Уругвая!

Собрались вечером братья в гараже, стали думу думать. И так и эдак нехорошо получается. Хотя, с другой стороны, живут же те же Мальчиш с Безяйчиком, и на законы поплевывают. А может, ну их, эти законы? Тут Васька-гусляр и говорит: