Malakla - Один плюс три (СИ)

В ходе общего обсуждения, решили создать ЗАО со сроком аренды участка лет на пятьдесят. За идею мне предложили двадцать процентов акций.

— Борн, это нормально, — Борисов и Эльза мне одобрительно закивали.

— Я там, господин атаман, ресторацию открою. Живое ж место пропадает! — Парамонов под шумок, выпрашивал у Шатрова магазин «Мебель».

— Давай завтра, Савва Мироныч, — отвертелся от требования купца атаман.

— Завтра так завтра. Ох, царица Савская! Свят-свят.

Появились ляльки. Докрашенные, в блестящих топиках, шортах, сандалиях а ля гетера; вытащили музыкальный центр и стали его становить.

— Смело, девочки, смело. И, что дальше, Борн? — смеющие глаза атаманши с интересом глядели на меня. Я приложил палец к губам.

Шарах. Из динамиков, на всю мощь колонок, грянула — «Voulez vous coucher avec moi», гости ажник подпрыгнули от такой нечаянности. «0». Ляльки плясали расковано, а Аэлита реально показывала аборигенам танцевальный мастер-класс. Гости, открыв рты, смотрели на показательный Dance-Show, Эльза втихую снимала всё на видеокамеру. Потом была «Macarena», гости помладше, вскочив со стульев, стали пританцовывать. А когда зазвучала ламбада, Борисов залез на стул и крикнул: «танцюют все!» Тут уж все стали отплясывать. И «паровозик» был со свистом и визгом. А под Верку Сердючку, гости от-ры-ва-лись.

Далее вынесли «Тошибу», стали в два микрофона петь караоке. Местные дамы прилежно «дишканили», поглядывая на современный русский текст. Их вторые половинки лезли ко мне с налитыми рюмками. Девицы на выданье прилежно угощались домашним вином в своём девичьем кругу. И всем дамам провели экскурсию по дому и флигелю. Пик вечеринки наступил, когда трио наших девиц залезли на стол танцевать «Поцелуи» «Виагры», а шальная Аэлита устроила стриптиз. Этот «моветон» радикально пресекла Эльза, к неудовольствию всех представителей сильного пола и зависти слабого пола от увиденного шикарного мини-белья Аэлиты.

Гости стали расходиться, когда закапал дождик, и было всё выпито и съедено.

«Интересно, какая реакция будет завтра, когда они проспятся. И почему собаки не гавкали?» Эти мысли пришли в мою пьяную голову, а потом меня огрузневшего и «уставшего» Зося и Лиэль потащили спать. Последняя фраза моя была:

— Ляли, вы с меня пылинки, должны, ик, сдувать!..

В ответ услышал: «хорошо, хозяин» — с одной стороны. И что-то ласковое, но матерное — с другой стороны. А потом Морфей принял в свои ласковые объятия грешное тело.

— Бу-бу-бу. С трудом вслушался. — … Да, Борн, да просыпайся же, ты, мля, султан, хренов!.. Вы бы хоть закрылись, любовнички. И не стыдно, спят, как суслики. Давай просыпайся, ты, мля!

— Уйдите, я вас не знаю, — мякнул, не открывая глаз.

— Во, допился, мля, вставай, давай, атаман ждёт!..

Моё тело стало уезжать вниз. Открыл глаза. «Батюшки, вот это кино!» Борисов меня наполовину стащил с дивана, сопит недовольно, и шлёпает по щёкам.

— Себя пошлёпай! — я обиделся и полез опять на диван, досыпать.

— Шатров просил помочь, Рома. Помочь надо, байбак, мля!

Пришлось просыпаться, отрывть голову от подушки. «Так, я в полуспущенных труселях, ляльки вообще топлесс, дрыхнут. Что вчера было-то?» Борисов подал мне халат.

— Вы очень любезны, мистер.

— Пошли, Казанова! И давно ты так спишь? — спросил Борисов. И пошёл к выходу.

— С детства. В голове был сумбур, во рту это самое…

— Что сразу с двумя?

— Не, на животе. А! Эти сами расколбасились, — процедил, и меня пару раз валко шатнуло.

— Возлегли возле султана, — поддел Борисов на пороге.

Вышли во двор. Солнышко ярко светит, птички поют. Вчерашние завезённые пожитки гостей испарились. Всё убрано и подметено. Ворота раскрыты, джип тихо работает на холостом ходу. В машину Борисов кладёт целую бухту верёвки. Умылся у колонки.

— Счас…

И пошёл в маленький домик. Вернулся и застал у машины ошеломлённого Николаича в окружении клетчато-полосатой компании. Увидев меня, они рванули ко мне, как будто я им, что-то должен. «Ой. Журналисты приехали, акулы, блин, пера». Компания шустро окружила меня со всех сторон и стала совать визитки. «Ой». Мне в нос попали их завезённые дорогой запахи. «Фу»…

— Господин Борн, дозвольте…

— Не «пдозволю»! Дайте хоть в себя прийти… «Понаехали тута»…

— Видите, барин гневается, молодое люди, — Борисов согнулся в полупоклоне. «Ай, молодца, Борисов». Молодые люди замерли с открытыми ртами. «А что, вправду злой, даже вон халат опрыскал».

— Ждите! — величаво ответил и пошёл переодеваться.

— Барин выйдет через десять минут, господа. Борисов ещё ниже согнулся в поклоне.

На полдороге я остановился.

— А как мы поступим с предстоящей поездкой? — спросил. Солнце засветило мне в левый глаз.

— Дозвольте поехать с Эльзой, барин.

— Хорошо, товарищ Жуков. Мне ваш план нравится. Приступайте.

— Не извольте беспокоиться, хозяин, — Борисов забежав наперёд, открыл мне входную дверь. — Актер, мля. Борн, с тебя бутылка, — развязно нашепнул «молодец».

— Сам такой!..

Через десять минут вышел. Борисов уехал, корреспонденты завалили вопросами. Самый настырный стал допытывать, как я отношусь к теории Дарвина о происхождении видов.

— Ну, у нас как. Утром тебе говорят — вставай слон. Потом — иди есть свинья. А вечером — иди ко мне, мой зайчик…

Пресса офигела. Позади меня послышалось хихиканье. Обернулся. Лиэль стоит, снимает всё на видео, а Зося стоит с чашкой кофе. Помахал ручкой в камеру.

— А обезьяны у нас в цирке в штанах ходят, клетчатых, — подколола «клетчатых» Зося. «Усато-полосатые» засмеялись.

— А если серьёзно, — не отставал настырный.

— И в полосатых тоже ходят. Теперь уже смеялись все.

— А если серьёзно, то ничего эта теория хорошего не дала. Разные чудаки идеек ещё навыдумывали в довесок к этой гипотезе. Очеловечились до потери памяти, божественное происхождение в себе выбросили. И раз! Журналисты вздрогнули. — Мировые войны, революции, разруха, голод, эпидемии. Особенно народам России досталось.

— Почему? — строчили в блокноты ростовские журналисты. «А чому вы без фотографов?» — подумал про себя.

— А народ, у нас сильно продвинутый, любит в бунтах поучаствовать.

— Очищение необходимо в обществе! И революции нужны! — выпалил какой-то полосатый юноша, мечтающий участвовать в мятежах. «Не умно».

— Ага, ты вон казакам это скажи, — Лиэль светлые порывы юноши очернила, а потом ещё и вразумила. — Революции и гражданские войны это — грязь, кровь, вши и болезни. А ребёнку своему, как в глаза смотреть будешь. После тысяч смертей. Всем стало неловко. На целых четыре такта…

— Барышня, а кофе угостите? — настырный принялся подбивать клинья к Зосе. Под четвертичный этот самый ритм. Он же — мужской кобелизм.