Айзек Азимов - Маги на стадионе

— Номер один, «Паутина», готов!

— Номер два, «Санта-Мария», всё в порядке.

— Номер три, «Солнечный луч», порядок.

— Номер четыре, «Вумера», все системы в норме.

Мертон улыбнулся, услышав этот отголосок старины. Так докладывали ещё на заре космонавтики, и это вошло в свод традиций. Бывают случаи, когда человеку хочется вызвать к жизни тени тех, кто до него уходил к звёздам.

— Номер пять, «Лебедев», мы готовы.

— Номер шесть, «Арахна», порядок.

Теперь очередь его, замыкающего. Странно подумать, что слова, которые он произнесёт в этой маленькой кабине, услышат пять миллиардов людей.

— Номер семь, «Диана», готов к старту.

— Подтверждаю с первого по седьмой, — ответил безличный голос с судейского катера. — До старта одна минута.

Мертон слушал вполуха; он в последний раз проверял натяжение фалов. Стрелки всех динамометров замерли неподвижно, зеркальная гладь исполинского паруса блестела и искрилась на солнце.

Невесомо парящему у перископа Мертону казалось, что парус заслонил всё небо. Ничего удивительного — пятьдесят миллионов квадратных футов соединено с его капсулой чуть не сотней миль такелажа. Если бы сшить вместе паруса всех клиперов, какие в прошлом белыми тучками летели над Индийским океаном, то и тогда они не сравнялись бы с парусом, в который «Диана» ловила солнечный ветер. А вещества в нём чуть больше, чем в мыльном пузыре: толщина этих двух квадратных миль алюминированного пластика всего лишь несколько миллионных дюйма.

— До старта десять секунд. Все съёмочные камеры включить.

Такой огромный и вместе с тем такой хрупкий — уму непостижимо! Ещё труднее освоиться с мыслью, что это тончайшее зеркало одной только силой уловленных им солнечных лучей может оторвать «Диану» от Земли.

— …пять… четыре… три… два… один… руби!

Семь сверкающих ножей перерезали семь тонких линий, привязывавших яхты к базам, на которых их собрали и обслуживали. До этой секунды все в строгом строю летели вокруг Земли; теперь яхты начнут расходиться, словно влекомые ветром семена одуванчика. Победит та, которая первой достигнет орбиты Луны.

На «Диане» как будто ничего не изменилось. Но Мертон знал, что это не так. Хотя он не ощущал тяги, приборная доска говорила ему, что ускорение приближается к одной тысячной G. Для ракеты смехотворно мало, но для солнечных яхт это было рекордом. «Диана» хорошо сконструирована, огромный парус оправдывает надежды, которые он на него возлагал. При таком ускорении после двух кругов он разовьёт достаточную скорость, чтобы покинуть околоземную орбиту. А затем, подгоняемый всей мощью Солнца, пойдёт курсом на Луну.

Вся мощь Солнца. Он усмехнулся, вспоминая, как пытался растолковать на лекциях там, на Земле, что такое солнечный ветер. Тогда лекции были для него единственным способом заработать деньги на свои личные опыты; он был главным конструктором «Космодайн корпорейшн», создал немало космических кораблей, но его хобби фирму не увлекало.

— Протяните ладони к Солнцу, — говорил он. — Что вы чувствуете? Тепло, конечно. Но, кроме него, есть ещё давление. Правда, такое слабое, что вы его не замечаете. На площадь ваших ладоней приходится всего около одной миллионной унции. Но в космосе даже такая малая величина играет роль, потому что она действует всё время, час за часом, день за днём. И запас энергии, в отличие от ракетного горючего, не ограничен. При желании можно её использовать. Мы можем создать паруса, которые будут улавливать солнечное излучение.

Тут он доставал кусок лёгкой материи в несколько квадратных ярдов и подбрасывал его в воздух. Влекомая тёплыми токами воздуха, серебристая плёнка, струясь и извиваясь, словно дым, медленно всплывала к потолку.

— Видите, какая лёгкая, — продолжал Мертон. — Квадратная миля весит только одну тонну, а лучевое давление на такую площадь достигает пяти фунтов. Парус будет двигаться, и нас потянет, если мы его запряжём. Конечно, ускорение будет очень мало, около одной тысячной G. На первый взгляд пустяк, но посмотрим, что это значит. За секунду мы продвинемся на одну пятую дюйма. Обычная улитка и то проходит больше. Но уже через минуту мы покроем шестьдесят футов и разовьём скорость более мили в час. Неплохо для аппарата, который приводится в движение солнечным светом! За час мы удалимся от исходной точки на сорок миль, скорость достигнет восьмидесяти миль в час. Не забывайте, в космосе нет трения. Стоит что-нибудь стронуть с места, потом так и будет лететь. Вы удивитесь, когда я вам скажу, что такое одна тысячная G: за сутки парусник разовьёт скорость две тысячи миль в час. Если стартовать с околоземной орбиты — а другого способа нет, — за два дня будет достигнута вторая космическая скорость. И всё это без единой капли горючего.

Он убедил своих слушателей; в конце концов ему удалось убедить и «Космодайн». За последние двадцать лет возник и развился новый спорт. Его, не без оснований, называли спортом миллиардеров, но теперь он стал окупаться благодаря печати и телевидению. Взять, к примеру, нынешние гонки: на карту поставлен престиж четырёх континентов и двух планет, и число зрителей превзошло все ожидания.

«Диана» хорошо начала гонки; теперь можно взглянуть и на соперников. Соблюдая предельную осторожность (надёжные амортизаторы отделяли капсулу от тонких снастей, но он предпочитал не рисковать), Мертон переместился к перископу.

Вот они, будто невиданные серебристые цветки среди чёрных полей космоса. Ближе всех — каких-нибудь пятьдесят миль — южноамериканская «Санта-Мария», очень похожая на воздушного змея, только размеры не те: длина стороны — миля с лишним. Несколько дальше — «Лебедев», сконструированный Астроградским университетом и напоминающий мальтийский крест; четыре крыла по его краям, очевидно, можно поворачивать для перемены курса. «Вумера», снаряжённая Федерацией Австралазии, — обыкновенный парашют четырёх миль в поперечнике. «Арахна» (яхта Главного космического комбината), в полном соответствии со своим именем, похожа на паутину и собрана по тому же принципу: из центра по спирали расходятся автоматически управляемые перепонки. Точно так же, только размером поменьше, сделана «Паутина» Еврокосмоса. Присланный Марсианской республикой «Солнечный луч» представлял собой плоское кольцо с полумильным отверстием; кольцо медленно вращается, и центробежная сила придаёт ему устойчивость. Идея старая, но никому ещё не удавалось успешно осуществить её. Мертон мог бы поклясться, что экипаж помучается с парусом, когда надо будет поворачивать.

Правда, осталось ещё шесть часов до той поры, когда яхты завершат первую четверть своего медленного, величавого полёта по суточной орбите. Сейчас, в самом начале гонок, они идут от Солнца, так сказать, с попутным солнечным ветром. Надо выжать всё из этого галса, пока яхты не обогнут Землю и Солнце не окажется впереди.