Андрей Курков - Пуля нашла героя

Переводчик».

Прочитав вступление, Добрынин пожал плечами. Ему не было ясно, что хотел сказать переводчик. Разве что то, что перевод оказался слишком коротким?

«…Эква-Пырись сказал: счастье придет в снежную страну тогда, когда умрет вечнозеленая птица, которая знает многое. Родилась она от южного медведя и моржа и потому в старости своей обрастет бурым мехом, который со временем посеребрится. Перед смертью она не будет летать, а будет только ходить медленно, в развалку, и тогда надо будет идти за ней, куда бы она ни шла. Потому что пойдет она в это время в страну счастья, где будет столько счастья, что всем урку-емцам хватит. Но нельзя брать с собой чужаков, нельзя брать с собой якутских рыбаков и эвенкских охотников, потому что не хватит на них счастья, и тогда начнется братоубийственная жестокая война, в которой погибнет урку-емецкий народ из-за своего миролюбия, доброты и малой численности. Взять можно будет с собой только двух вскормленных урку-емецкими женщинами медвежат, и одного из них надо будет принести мне в жертву сразу после прихода в страну счастья, а второго — выпустить там на свободу, и пусть найдет он себе там пару, каким бы зверем эта пара ни оказалась, и то, что родится потом от этой пары, — оберегайте! Может, будет это другая птица, а может, невиданный зверь, который поведет в своей старости ваших потомков в следующую страну счастья. Потому что в первой стране счастья хватит только на вас и на детей ваших, а внукам вашим его уже не достанется. И еще запомните: перед тем, как идти, снимите и оставьте в прошлом вашу обувь и при переходе границы из одной страны в другую всегда поджигайте за собой реку, которая разделяет эти страны! Не думайте о рыбе в этой реке, думайте о рыбаках, которые могут тайком идти за вами».

Дочитав, Добрынин задумался. Все это было похоже на сказку, и если б не шла речь об урку-емецком народе, если б не упоминался там Эква-Пырись — а Добрынин хорошо знал, что урку-емцы так называют Ленина, — то и не стоило бы думать над этим странным текстом. Но все равно мысленное ехидство не могло не возникнуть в голове у народного контролера. Ведь начиналась книга тем, что все/ дальше рассказанное рассказано было Эква-Пырисем, то есть Лениным. А разве Ленин так говорил? Нет, не говорил так товарищ Ленин — это Добрынин прекрасно знал, ведь уже не один десяток, а может, и не одну сотню рассказов и воспоминаний о Ленине прочитал он. Да, часто любил он говорить о счастье, но всегда — о счастье русского народа, а не о счастье урку-емцев. Может быть, перевод был неправильный? Может быть, переводчик специально неправильно перевел, тем более что, судя по вступлению, проверить его некому. Пишут же они, что урку-емецкий язык умер! Хотя что это значит — не понятно. Глубже задумался Добрынин, Дмитрия Ваплахова вспомнил, вспомнил, как много лет назад Ваплахов называл себя народом, как говорил: «Умру я-и больше не будет урку-емцев, а ты умрешь — русский народ все равно будет…» Нет, трудно думать в самолете, даже негромкий рев двигателей мешает, солнце, пробивающееся через закрытый занавеской иллюминатор, тоже мешает. Все мешает!

И положил Добрынин перевод обратно в папку, тесемочки завязал. Отложил на край стола, а из пакета вытащил книжку — ту, что товарищ Тверин просил Волчанова ему, Добрынину, передать. Книжка была большая, в твердой блестящей обложке, на которой нарисован был товарищ Ленин, играющий с кем-то в шахматы. «Рассказы про Ленина», том четвертый.

«Странный этот урку-емецкий язык, — подумал Добрынин. — Надо же, чтобы они так сложно имя Ленина перевели! Надо же — Эква-Пырись — и не выговоришь без тренировки…» Раскрыл Добрынин книгу, а в голове все еще мысленная путаница длится из-за прочитанного перевода.

«Нет, — твердо решил народный контролер. — Надо после этого перевода чтото понятное прочитать, а то и голова заболеть может».

И тут одна интересная мысль подсказала ему, что после непонятного читать понятное — это все равно, что спирт компотом запивать — такое же облегчение наступает, только не в животе, а в самой голове, в той ее части, где мысли рождаются.

Улыбнулся Добрынин, сам своим мыслям удивляясь, пролистнул титульный лист книги и решил тут же первый по порядку рассказ прочитать.

Рассказ назывался «Ленин и шпик».

«Как-то зимой, еще до революции, вернулся тайком Владимир Ленин из эмиграции и поселился нелегально в Петербурге. Была тогда у него фамилия — Иванов. И документы у него были на эту фамилию. Когда границу переходил — показал жандармам-пограничникам поддельные документы, а те и не заметили, пропустили. Но не все в царской России дураками были. Пронюхало про приезд Ленина Третье отделение. Вот как-то надел Ленин парик и шапку-ушанку, пальто тоже надел с бобровым воротником. Выходит на улицу и в сторону Невского идет, а за ним следом — шпик. Несколько дней прошло, прежде чем узнал Владимир Ленин, что за ним следят. Зашел он как-то в булочную Филиппова булок купить, а булочник и говорит ему шепотом, мол, следят за вами, господин хороший. Потом уже и сам Ленин увидел: куда он ни пойдет — один и тот же человек в серой шинели без погон и в медвежьей шапке, какую ямщики носят, следом за ним ходит. А если дома Ленин сидит, то этот же человек внизу на улице под домом топчется и на его окна посматривает. Заинтересовался Ленин шпиком, много о нем думал. Как-то ночью, дописав очередную брошюру, выглянул в окно, а там метель, холод, ветер завывает и никого не видно.

«Интересно, где же он? — подумал Ленин. — Не замерз бы насмерть в такую погоду».

Выглянул из квартиры на парадную лестницу — видит, стоит он, бедняга, ладонь о ладонь трет. Лицо красное. Стоит на полпролета ниже, у окна. И вид у него такой жалкий.

— Голубчик, — окликнул его Ленин. — Поднимайтесь, хоть погреетесь немного.

— Да нет, спасибо, — отвечает шпик. — Как-то неудобно…

— Не стесняйтесь, я ведь знаю, кто вы! — сказал Ленин. — Заходите, чайку выпьем.

— Ну, раз знаете, — сказал, вздохнув, шпик. — Тогда можно.

Поднялся, зашел к Ленину. Сели они за стол на просторной кухне — квартира была огромной и принадлежала рабочему Иванову, который на это время в Германию уехал. Ленин чайник на плиту поставил, дровишек в огонь подбросил. Достал жестянку с хорошим английским чаем.

— Ну, давайте познакомимся, уважаемый, — сказал Ленин.

Шпик привстал.

— Илья Семенович Зарацкий, — представился он.

— Ну а я — Владимир Ильич, да вы, наверно, знаете!

— Знаю, — признался шпик и снова сел за стол, придержав полы серой шинели.

— Сейчас согреетесь, — сказал Ленин. — Вы какой чай любите, крепкий?

— А всякий, спасибо.

Когда чай заварился и Ленин разлил его по чашкам, тогда уже и беседа живее потекла.