Андрей Курков - Сказание об истинно народном контролере
- Название:Сказание об истинно народном контролере
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Курков - Сказание об истинно народном контролере краткое содержание
«Сказание об истинно народном контролере» — первая книга фантастической трилогии А.Куркова «География одиночного выстрела». В целостном мире романа сосуществует множество ярких исторических и антиисторических героев, многое в романе, наполненном приключениями, черным и светлым юмором, фантастикой и загадками, покажется до боли и смеха знакомым читателю.
Сказание об истинно народном контролере - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В эту ночь палестиняне спали уже на настоящих деревянных лавках, однако без тюфяков, без подстилок из сена или травы лежалось жестко, и многие тайком, уже ночью, когда и печка потухла, и храп вовсю раздавался, сползали на земляной мягкий пол и уже там, поворочавшись, засыпали. Многим и так пришлось спать на полу, так как той ночью все сгрудились в этом коровнике, другие же коровники были как бы необжиты из-за временного отсутствия глиняных печей.
Но вскоре Захар с помощью мужиков поставил и в других коровниках печи, и даже в том коровнике, что для скота был построен, и там две печки он соорудил, говоря, что скотина, она как человек, тепло и ласку любит и от отсутствия таковых легко загибается и дохнет.
А работа на холме и вкруг него кипела беспрестанно. И не было ни одного, кто бы из-за лени или по другой причине этой работы избегал. Ну, может быть, один Архипка-Степан ходил-бродил и все думал, думал, но ведь и это работа, да еще потяжелее другой, так как большого напряжения головы требует и не каждый на такое напряжение способен.
Крестьяне уже что-то сеяли, а горбун-счетовод, выбрав себе помощника и соорудив из трех палок землемерное устройство, отмерял, сколько у них у всех земли имеется, чтобы разобраться с ее полезным использованием. На всякий случай обмерял он и кладбище и даже головой закивал — многовато под кладбищем земли оказалось.
Красноармейцы, решив, что пищу надо делать разной, захватив винтовки, пошли в закоренелый густой лес, начинавшийся за речкой, и на протяжении дня доносились оттуда выстрелы, но никого они не пугали, так как все знали, что выстрелы эти мирные и чем больше их прозвучит, тем сытнее ужин будет, а может, даже и завтрак! И потому радовались даже бабы-крестьянки пальбе, доносившейся из леса.
Ангел, помогавший бабам, не проявлял видимой радости в связи с ружейной стрельбой, а только думал о разном и, конечно, о людях, о палестинянах, с которыми сюда пришел для справедливой и счастливой жизни. И все вроде бы так и шло, и были палестиняне счастливы, да и сам он радовался, но многое в этой людской жизни его как бы смущало, хотя и объяснялось это многое легко — видно, поколение за поколением эти люди жили по таким законам и иначе не могли. Чтобы что-то съесть, надо было кого-то убить: рыбу ли, зайца ли, корову. Что в этом такого?! Ничего, кроме неприятной мысли. Но ведь на то они и люди, а не ангелы, чтобы жить просто и сурово. Ведь и жизнь у них куда сложнее, да и страшнее райской. И погода здесь другая, и законы другие, и камни с неба падают, и наверняка многих других опасностей хватает! Так что легко отвлекался в размышлениях своих ангел от неприятного и так же легко оправдывал в жизни людей все, что ему не нравилось.
Шел он себе вверх от речки, в руках два ведра, полные воды. Шел уже тридцатый какой-нибудь раз, и приятная усталость наваливалась на плечи, и руки от напряжения казались сильными, и как-то даже переставал он иногда чувствовать себя ангелом, и просыпалось в нем нечто чужое, но русское. Казалось ему в какието мгновения, что есть в нем огромная сила и с помощью этой силы он может в одиночку и речку запрудить, и холм разровнять, и много другого — и нужного, и бесполезного — сделать. И самое страшное из всего этого, возникавшего в нем, наверно, от усталости и от несвойственного для ангела труда, было желание понравиться учительнице Кате, которая, конечно, из всех женщин Новых Палестин отличалась не только внешностью своей, но и разумом во взгляде, плавностью движений и — самое поразительное — явным присутствием души, в существование которой она так рьяно не верила! Но был ангел уверен, что именно присутствие в ней души влечет его, а с душою вместе исходит от нее некое удивительное свечение, сравнимое только с невидимыми солнечными предлучами, но только есть в этом свечении слабенький багряный отблеск, который как бы и пугал ангела, и озадачивал его одновременно. Хотя чувствовал ангел, что отблеск этот не силен и, возможно, временен. А поэтому ждал он, ангел, каждой встречи с этой светловолосой девушкой, ждал, чтобы почувствовать на себе это свечение, чтобы согреться ее душою. Но перед каждой встречей, перед каждым поздним вечером, когда палестиняне заканчивали работы, приходилось трудиться и трудиться, не думая об усталости или даже о чем-то другом, более серьезном.
Так и этот вечер наступал неспеша. Ангел, заполнив большущий котел водою, пошел снова к речке, но теперь уже за хворостом для костра. Вызывалась вместе с ним пойти кругленькая и еще молодая бабенка с лицом тоже круглым, как блюдце, и засыпанным веснушками.
— А че тебе много раз ходить, если вместе мы быстрее дров наносим! — сказала она, и была в ее словах житейская правда, а может быть, и просто желание помочь умаявшемуся за рабочий день странному мужичку, который прибился к бабьей работе, а ни к кому из мужиков — ну там строителей, крестьян или красноармейцев — не примыкал.
Пошли они вместе с холма, а навстречу им поднимались уже красноармейские охотнички, и каждый нес какую-нибудь дичь, и видны были и зайцы, связанные за задние лапы, и пара лисиц, и куропатки или какие другие летающие. Шли красноармейцы радостные и довольные, и в глазах их блестела гордость своею добычею. И так заметна была их гордость, что почувствовал ангел на мгновение зависть к ним и тут же испугался этого чужого чувства. Откуда оно взялось?! Зачем? Ведь и гордиться никак нельзя убийствами и истреблениями животных тварей, созданных Богом?!
И крестьяне уже возвращались снизу, с поля. И строители, доделав какие-то дела, сходились к большому котлу, из которого их всех кормить будут за труды праведные. И красноармейцы, усевшись невдалеке, с усердием чистили винтовки, разговаривая вполголоса о разных удовольствиях этой жизни. А Трофим с еще одним бойцом ножами снимали шкуры с лисиц и зайцев.
Пришел к котлу и печник Захар. Пришел, попросил чуть-чуть воды, чтобы руки отмыть, и сообщил негромко, что все печи закончены и осталось их только прокалить изнутри. А также сказал, что со следующего дня наделает он из глины мисок, чтоб у каждого в коммуне своя была, а уж потом исполнит свою главную мечту — поставит внизу у реки большую коптильную печь, которую он сам придумал, и будет это единственная такая печь на всю землю и можно будет в ней закоптить и медведя целиком, и лося! И услышавшие эти обещания жадно сглотнули слюну и посмотрели на Захара с большим человеческим уважением.
В этот раз на ужин была сборная похлебка из разных круп, собранных по узлам и мешкам, захваченным с собою крестьянами. Ели ее жадно и с аппетитом, и всего в ней было много — и соли, и петрушки сушеной, и чего-то еще, воздействующего на вкус пищи.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: