Антон Краснов - Белый Пилигрим

Открыв рты, смотрели на это импровизированное огненное шоу все его свидетели. Макарка выронил бутылку, у Нинки порозовели от восторга щечки. У находившегося на земле царя Урана Изотоповича с головы упал дурацкий старомодный шлем, свалился на землю и убил местного суслика.

Старик Волох оказался куда более удачливым и квалифицированным метателем молний, чем его оппонент, злобный маг Гаппонк. Первым огненным ударом он испепелил зубастую тварь, летевшую прямо на нас с плотоядной разинутой пастью. Вторая молния угодила в более крупную цель и не уничтожила ее полностью, а просто рассекла Боевого змееящера надвое, словно ударом огромной секиры. Третья молния даром нагрела воздух, а вот четвертая…

Да!!!

Четвертая молния попала во флагманского змееящера, на котором восседал плюющийся собственными молниями Гаппонк. Наверно, если бы чудище успело над этим поразмыслить, по зрелом размышлении это ему не понравилось бы. Но не было такой возможности — потому что метко направленный огненный клинок старика Волоха просто выжег ему мозги! Или иной наполнитель, входящий в содержимое этой мерзкой башки… Огромное тело змееящера перетряхнуло, и он стал заналиваться, а потом просто начал падать. В штопор он не вошел, потому что слишком широки были бессильно повисшие крылья. Так или иначе, но Гаппонк вынужден был переключиться с нанесения боевых ударов на проблему спасения собственной задницы и прочих атрибутов его магического достоинства…

Торжествующий рев разорвал установившуюся на время огненной дуэли тишину. Вопили солдаты, бесновался объединенный командный состав, висли на тросах черти, главный черт Тарас Бурда корчил вдогонку Гаппонку оскорбительные рожи, ведьма Комарилья визжала невесть откуда проклюнувшимся фальцетом, а ей вторила детективная парочка Чертова — Дюжина. Макарка немедленно выпил за упокой Гаппонка (не рано ли?) и протянул мне, но не было сил принять злополучную тару.

— Круто ты его, дед! — верещал Макарка Телятников, а племяшка Нина даже чмокнула Волоха в его морщинистую щеку. Не надо его целовать…

— Не надо его целовать, — повторил я вслух. Волох глянул на меня и, перехватив у Телятникова бутылку, сунул горлышко мне в рот:

— Выпей, это тебя подкрепит. Пей, пей!..

А я уж было считал деда убежденным сторонником антиалкогольной кампании…

Очнулся я не сразу. Мне кажется, что после нескольких глотков портвейна на душе у меня стало тихо и спокойно, и я то ли заснул, то ли провалился в безымянную пропасть без дна и покрышки… А пришел в себя от воплей Макарки и общего нездорового оживления. Опять, опять что-то случилось?

Оказалось, да. Случилось. Во-первых, уже был виден стольный город. Выглянув из гондолы, я сумел в этом убедиться. А во-вторых… Во-вторых, я взглянул на своего приятеля. Макарка по-обезьяньи тряс своими пухлыми руками над головой и пел, немного фальшивя, но в целом довольно сносно и, главное, впечатляюще так пел, почти ревел — на манер сами знаете кого:

— «И п-пытались постичь… мы, не знавшие войн!.. за воинственный клич принимавшие вой — тайну слова „пррррриказ“, назначенье гррраниц, смысл атаки и лязг боевых…. каллллеснитц!..»

Да, случилось. Что-то не припомню я за Телятниковым таких впечатляющих вольных партий без повода, и весомого повода, для оных. Неужели кончился наконец-то портвейн?.. Да нет, едва ли.

— Прохудилась покрышка этого долбаного пузыря, мать его! — сообщил он мне в коротком антракте между куплетами. — Теперь мы падаем, падаем!.. Гаппонк поджарил последнюю гондолу, а пламя от нее все-таки повредило корпус! Если бы гондолу отцепили минутой позже!.. Черт побери, что это было бы такое! Скорее всего, для нас все уже закончилось бы, и рвали бы мы цветочки уже на том свете вместе с лесником дядей Леней Ильичом!

— Падаем? — выдохнул я.

— «И зла-адея следам не давали а-астыть, и прррррекраснейших дам обещали любить!.. И друзей успокоив, и ближних любя, мы на роли героев… вводили— себя!»…

— Так, — сказал я. — Значит, падаем?

Падали. Чтобы замедлить падение, мы вынуждены были (вот он, парадокс воздухоплавания) увеличить скорость. При большем ходе дирижабль снижался не так стремительно. Под образовавшейся пробоиной уже хлопотали умельцы, но видимых улучшений не было. В связи с увеличением скорости мы довольно значительно оторвались от наземных частей: царь Иоанн Федорович с близкими и союзниками оставались где-то там, километрах в двух за нами.

А мы проплывали над окраиной столицы и, рассматривая ее достопримечательности и особенности архитектуры, предполагали, что падение не обещает стать очень уж мягким и комфортным…

— Илюшка, а зачем они тут так набезобразничали? — спросила Нинка, разглядывая несколько разрушенных домов. — Там же люди жили, а они сломали.

— Хм… — фыркнула в руку принцесса Анастасия, а Макарка, завершив пение, высказался:

— Варвары-с! Хотя нет. Варвары, разрушившие Рим, были образованными и культурными людьми в сравнении с подручными милейшего Гаппонка… не знаю, как его по батюшке.

— А ты его по матушке лучше, — буркнул я, а старик Волох сказал:

— Слишком много слов. Достаточно сказать, что, в отличие от тварей Гаппонка, варвары были людьми.

И тут он осекся.

Я перекинул свой взгляд на него.

…Что такое?

Взгляд старика Волоха был уставлен прямо перед собой, и я ясно увидел в его чуть выпуклых, водянистых голубых глазах страх. Страх, замешанный на тревожном недоумении, на чем-то таком, что упорно не укладывается в голове, хотя происходит прямо на твоих глазах. А я уже начал было подумывать, что старик Волох совершенно лишен способности чего-либо бояться, да и незачем, дескать, ему бояться — если он, скажем, явится одним из Хранителей этого мира. Или — даже чем-то большим… А сейчас я ясно увидел, как дрогнуло его морщинистое лицо, и никак не мог оторвать собственного взгляда от этих сразу набрякших темных полукружий под глазами, от развевающихся под ветром седых волос на этой лохмато-бесшабашной голове…

Я повернул голову и глянул туда, куда был уставлен наполненный изумлением и ужасом взгляд старика.

Там был город. Уже знакомая мне столица, освещенная закатными лучами солнца. Я видел холм, господствующий над городом, тот холм, где находились полуразрушенные стены, башни-донжоны и внутренние строения крепости, которая еще недавно была взята чудовищами Гаппонка. Прямо над ней стоял огненный столб. Почти красный, с разлохмаченными дымными завитками, которые липли к нему, словно грибы-паразиты к стволу дерева. Основание столба входило прямо в разрушенный Храм Белого Пилигрима, а вершина уходила куда-то в небо, в оплывающие багрово-красным серые полосы туч.