Валентин Леженда - Непобедимый эллин

— Всё, до утра техника не фурычит!

— Вот же, блин! — искренне расстроился Гермес, и они с Эротом принялись играть на шелобаны в греческие города.

А наутро повел Геракл Алкестиду во дворец царя Адмета.

И невооруженным глазом было видно, что во дворце вчера вечером происходил грандиозный пир.

Часть мозаичных окон была разбита — это гости выбрасывали в окна пустые кувшины из-под вина. Правда, кроме пустых черепков кто-то из особо разошедшихся пирующих выкинул в окно и того самого виночерпия, который поведал сыну Зевса о беде жены коварного Адмета.

Виночерпий лежал на спине в позе окоченевшего покойника, да и цвет лица у него был соответствующий — синий.

Могучему герою стало жаль парня, и он наклонился, чтобы накрыть тело, но в этот самый момент покойник зашевелился, засучил ногами и хрипло произнес:

— Не надо больше жареной форели, я пас… — Улыбнувшись, Геракл накрыл спящего его же плащом.

По всей видимости, счастливчика выкинули с первого этажа.

В самом же дворце не было ни одного бодрствующего человека. Гости лежали покатом вперемешку со слугами, а среди гор бесчувственных тел бродил, с восковой дощечкой в дрожащих руках, всклокоченный, помятый Софоклюс.

— А, это ты, горилла, — вяло приветствовал он Геракла, как видно, не совсем еще протрезвев.

— Конечно, я, каракатица ты этакая, — совсем не обидевшись, добродушно ответил могучий герой. — Ступай во двор и отыщи наших ишаков. Сейчас я провожу царицу, и мы немедленно выезжаем…

— Отыщи ишаков, отыщи ишаков, — жалобно захныкал Софоклюс. — Какие еще ишаки в пятом часу утра? Тут бы опохмелиться, а не ишаков каких-то непонятных искать…

И, бормоча себе под нос, историк вышел из дворца.

— Как, вы уже уезжаете? — несколько разочарованно спросила Алкестида.

— Подвиги не ждут, — мягко пояснил герой. — Уж ты-то должна понимать такие вещи.

— Я понимаю, — серьезно кивнула красотка.

Адмета они нашли в царской опочивальне. Тот лежал на огромном ложе в обнимку с молодой смазливой девчонкой и с огромным бородатым солдатом в полном комплекте боевых доспехов.

— Это Терос, — неприязненно пояснила Алкестида, — верный телохранитель Адмета. Он никогда не расстается с царем, даже в спальне. А после того как Адмет узнал о готовящемся перевороте, он разрешил Теросу спать в собственной постели.

— Бывает, — задумчиво покивал Геракл. — Ну а кто эта голая шлюшка слева, тоже, наверное, телохранитель?

— Очень метко сказано, — рассмеялась Алкестида. — Тело-хранитель! Какая же я была дура! А этот мерзавец всё время развлекался на стороне с плоскозадыми девицами. Геракл, забери меня отсюда…

— Не могу. — Сын Зевса развел руками. — Меня ждут великие подвиги, еще целых четыре!

— Но что же делать? — в отчаянии воскликнула красавица.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — пообещал Геракл и, стащив храпящего телохранителя с кровати, оценивающе поглядел на Адмета с любовницей.

Затем очень нехорошо улыбнулся и попросил Алкестиду на несколько минут выйти из спальни.

Женщина безропотно подчинилась.

Затворив за ней дверь, могучий герой достал из-за пазухи сотиус-мобилис и без промедления вызвал Гермеса.

— Да, Геракл, что случилось?

— Передай Танату, что у него тут в Ферах новый заказ!

— Новый заказ?

— Именно.

— И кто же на этот раз?

— Царь Фер Адмет.

— А… этот хитрый прохвост? Вообще-то, если бы не благородный поступок его жены, он бы уже давно по долине асфодела гулял.

— Ну так ты передашь Танату заказ? — с нетерпением повторил сын Зевса.

— Конечно, передам. Жди, он сейчас будет…

Танат возник прямо посреди спальни где-то через пару минут.

Вид юноша имел неважнецкий. Голова перевязана, левая рука в деревянной люльке болтается.

— Ну что уже там у тебя? — не очень дружелюбно спросил Танат, безразлично оглядывая пропитанную винными парами царскую опочивальню.

— Забирай! — щедро возвестил Геракл, указывая на дрыхнущего Адмета.

Лицо Таната мгновенно просияло.

— Очень дивная история, — согласился Софоклюс, когда по пути в Тиринф сын Зевса поведал ему о своих ночных приключениях в Ферах. — Ох, и наворотил ты дел в гостях у этого Адмета! Вот так пускай тебя в приличное общество.

— Не терплю несправедливости! — высокомерно бросил Геракл, погоняя своего ишака длинным ивовым прутиком.

— Славно мы погуляли, что ни говори, — добавил Софоклюс, — и вино у них просто отличное. Но вот… я никак не могу вспомнить, какая сволочь там на пиру меня так сильно отделала?

— Да кто его знает? — пожал плечами Геракл. — Эти гости царя Адмета странные люди. Как напьются, так и норовят кому в глаз двинуть. А одного виночерпия… ты не поверишь… скинули с крыши дворца!

— Наверное, зашибся бедолага? — посетовал историк.

— Насмерть! — рубанул рукой воздух сын Зевса. — Так что тебе, приятель, считай, крупно повезло.

— Да уж, повезло, — невесело усмехнулся хронист. — Ребра ноют, синяк под правым глазом налился и зуб один шатается. Знаешь, у меня такое чувство, будто я угодил под несущуюся на полном ходу колесницу.

— До свадьбы заживет! — благодушно отозвался Геракл.

— Да какой свадьбы? — грустно вздохнул Софоклюс. — Я ведь уже восемь раз был женат…

— До девятой! — буркнул сын Зевса, и они неспешно подъехали к Тиринфу.

К безмерному удивлению греков, на перекрестке их уже поджидал Копрей. Вернее, он сладко спал в стоявшей у обочины золотой колеснице, которую из Фракии в Тиринф переправил божественный Гефест.

Ну хоть один из олимпийцев держал данное слово, и на том спасибо.

— Подъем-подъем! — зычно прокричал Геракл, ударяя кулаком в борт колесницы.

— А-а-а-а… — Копрей заполошно вскочил, выставляя перед собой жалкие кулачки.

— Софоклюс, ты погляди, какой он грозный! — громко заржал сын Зевса, потешаясь над протирающим заспанные глаза посланцем Эврисфея.

— А, это вы… — с облегчением проговорил Копрей, — а то я уж подумал, разбойники колесницу украсть хотят.

— Это бы стало их последним воровским делом! — пообещал Геракл, поглаживая грустных, застоявшихся на месте лошадей.

— Слушай, Софоклюс, — удивленно проговорил посланец, — а что с тобой случилось, пьяный циклоп случайно наступил?

— Почти, — огрызнулся историк, ломая светлую голову, чем бы закрасить следы от ночных побоев.

— Ты, Копрей, конечно, молодец, — заявил сын Зевса, осмотрев со всех сторон свою колесницу, — приглядел за боевой повозкой. Не ожидал я от тебя такого благородного поступка.

— Но ведь мне нужно было где-то поспать? — удивился Копрей. — Не на голой же земле, в конце-то концов. Ой, а это что за… Ребята, по-моему, у меня галлюцинации.