Валентин Леженда - Повесть былинных лет

Ближе к полуночи к костру подкрались две темные фигуры: одна побольше, а другая поменьше. Осторожно порыскали вокруг и на светлое место выбрались. В ярком свете пламени темные фигуры обрели вполне определенные черты.

— Вроде как спят, — едва слышно прошептал Иван Наркозов, осторожно снимая с пояса крепкую дубинку. — Гляди, этот дурень даже рот во сне раззявил.

Муромец действительно спал с открытым ртом, что было чревато всякими нехорошими последствиями. Ну, к примеру, мухи могли туда залететь аль зуб кто мог невзначай вырвать…

— Сейчас я его…

— Ванька, не дури! — — Ведун погрозил помощнику кулаком. — Видишь, как сопит. Сон лучшее обезболивающее!

— Ну, тебе, конечно, виднее.

Старикашка призадумался и на всякий случай пощелкал прямо у носа Муромца сухонькими пальцами. Богатырь не проснулся. Да что там не проснулся, он даже бровью не повел.

— Иван, давай струмент…

Иван порылся за пазухой и подал ведуну кузнечные щипцы.

— Да не этот, дурак, — аки змей прошипел старикан. — Ты что, хочешь, чтобы он меня спросонья придушил?!!

Иван спрятал щипцы и протянул врачевателю моток тонких льняных ниток. Ведун со знанием дела заглянул Муромцу в раззявленный рот.

— А ну-ка посвети мне!

Помощник взял из костра горящую головешку и поднес ее к лицу богатыря.

— Да брови ему не опали, болван.

— Извиняюсь.

— Ага, вот он наш зубик.

Сделав на конце нитки маленькую петельку, ведун ловко накинул ее на больной зуб Муромца и не менее ловко затянул. Ведь не кого-нибудь, а самого Осмомысла Ижорского иногда лечил. Великий зубной мастер!

— Ну а теперь чего? — Иван Наркозов с тревогой оглянулся на дрыхнущего кузнеца.

— Не мешай…

Старик осторожно размотал крепкую нитку и привязал другой ее конец к телеге. Привязал и, довольно потерев ручонки, захихикал.

— Ну что? — Иван явно нервничал, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.

— Не суетись! — ответил врачеватель. — Как только я свистну, побежишь в лес.

Наркозов понятливо кивнул. Старик снова захихикал и, подкравшись к дремлющему Буцефалу, по-разбойничьи засвистел.

— Е… — вскочил с земли Колупаев.

— И-и-и-и… — дико заржал Буцефал, резко дернув с места.

Задний деревянный борт телеги жалобно заскрипел и с оглушительным треском отвалился от покатившейся повозки.

— Сто-о-о-о-й, куда?!! — закричал кузнец, бросаясь следом за телегой.

Муромец же, безмятежно повернувшись на бок, засопел пуше прежнего.

Затаившиеся неподалеку врачеватели ошеломленно переглянулись.

— Стой, мать твою!!! — отчаянно орал, ломясь сквозь ночной лес за повозкой, Колупаев.

В лесу заухали потревоженные совы, отрывисто застрекотал разбуженный шумом какой-то сумасшедший дятел.

— В следующий раз воспользуемся щипцами, — хмуро изрек Иван Наркозов, с укором глядя на злобно сверкающего глазами ведуна.

Судя по всему, сегодняшний конфуз случился в его практике впервые.

А от догорающего костра несся умиротворенный богатырский храп Муромца.

Лука осторожно крался по карнизу княжеского терема.

Высота до земли была небольшая, в полтора человеческих роста. Но прыгать вниз Луке никак не хотелось, ибо там сплошь и рядом росла высокая крапива да сухой цеплючий репей.

Изнутри терема слышались душераздирающие крики, женский плач и звонкие взвизгивания славной княжьей нагайки.

Босая нога юноши соскользнула вниз, но Лука чудом удержался, вцепившись пальцами в замысловатые резные узоры под стрехой терема. В женской исподней рубахе на голое тело парень выглядел более чем подозрительно, но что под рукой в последний момент было, то и набросил. Голому ему уж точно отсюда не выбраться.

Свист нагайки и женский плач внезапно стихли.

— Дружину ко мне! — зычно проревел в наступившей тишине княжеский бас.

Раздался оглушительный топот десятка ног, несчастный терем задрожал. Затем кто-то из витязей догадался открыть псарню, и псы, заливаясь азартным лаем, бросились врассыпную.

— Ату его, ату!!! — послышалось со двора.

— Дайте им понюхать одежду! — приказал разъяренный князь.

— Все, пропал, — прошептал Лука и, закрыв руками лицо, сиганул в крапиву.

Однако прыгнул он довольно удачно.

Угодив по большей части не в крапиву, а в заросли сухого репейника.

Перекатился по земле и затих, прислушиваясь.

Собаки лаяли где-то в отдалении, видно, воспользовавшись ситуацией, решили лишний раз порезвиться в близлежашем лесу, куда уже неслись с зажженными факелами княжеские слуги.

Умные собачки. Поймай они Луку прямо сейчас, их тут же снова загнали бы на ночлег в псарню.

Погоня стремительно перемешалась в лес.

Юноша с облегчением вздохнул. Во всяком случае, теперь у него появились какие-никакие шансы спастись. И с чего это он вдруг на Акулину польстился? Правда, это она его сама опоила и в княжескую постель уложила. Однако экая змея, кто бы мог подумать?

Сам князь, понятное дело, не мог.

— И чего это бабы на меня так падки? — закручинился, сидя по уши в репьях, Лука. — И, главное, хоть бы одна приличная попалась, сплошь вульгарные хрюхи. Видно, на роду у меня так написано.

Собачий гвалт затихал вдалеке.

— Пора! — решительно подбодрил себя юноша, однако ликовать пока было преждевременно.

Приключившаяся с ним оказия была из самых худших, хуже в общем-то некуда. Во всяком случае, виселица на этот раз ему обеспечена. Предадут теперь Луку анафеме, как какого-нибудь Пашку Расстебаева, а все из-за минутной слабости.

И перед тем как броситься бежать, парень не удержался и прочел вслух только что сочиненное двустишие:

Воистину звучало сие как пророчество.

— Как, однако, отлично я выспался! — Муромец сладко зевнул и с удовольствием потянулся.

— Ты-то выспался… — проворчал Колупаев, — а я вот всю ночь по лесу бегал, Буцефала ловил. Нет чтобы помочь, дрых аки сурок.

— Дык а что случилось? — Илья пожевал губами, обнаружив у себя во рту какую-то непонятную нитку.

— Да Лесовик, скорее всего, местный шалил, — ответил Степан. — Свистом лошадь пужал. Такое, говорят, в этих лесах случается.

— Угу, — буркнул богатырь, вытаскивая изо рта длинную нитку, которой, похоже, не было конца.

— Эй, ты что это делаешь?!! — Кузнец с удивлением уставился на Муромца.

— Да сам не знаю, — прохрипел богатырь. — Гляди, прямо целый моток получается…

Илья наматывал нитку на указательный палец, а моток все увеличивался и увеличивался. Но, к счастью, вскоре нитка кончилась.

— Фух, — с облегчением выдохнул Муромец. — Чудеса в решете.