Валентин Леженда - Войны былинных лет

Пробрались сквозь сухие цеплючие заросли и увидели Горячие Камни. В общем-то ничего особенного, камни как камни. Большие. Горячие. Пар вокруг валит словно в баньке какой. Решили разуться, так оно быстрее идти будет.

Пар поднимался от небольших, но наверняка очень глубоких луж, то тут, то там попадающихся на пути. Чуть правее, между клочьями стелющегося по земле тумана виднелся темный свод южного неба.

— Далече, однако, нас от дома занесло, — присвистнул Гребибля, только сейчас оценив размах их вынужденного путешествия. — Это что ж, выходит, Край Земли?

— Он самый! — кивнули Семены. — Гиблое место…

— Ну спасибо, утешили, — отозвались лодочники.

— Да вас послушать, так везде гиблые места, — возмутился Тихон. — Уже и ногой не знаешь куда ступить, дабы на неприятность какую не нарваться.

— Тс-с-с-с… — Один из Семенов приложил палец к губам. — Тихо!

Разбойники шустро схоронились за большим камнем.

Тихон маленько замешкался.

Что же они там услыхали?

Что-то похожее на лязганье раздавалось где-то за ближайшими валунами.

Тихон осторожно прокрался вперед. По ровной каменистой дороге на лошадиных скелетах скакали закованные в броню Кощеи.

— Мамочка… — тихонько прошептал княжий племянник и был тут же грубо затащен чертыхающимися Семенами в укрытие.

Горынычеплан стремительно разрезал грозовые тучи.

— Никак, снег скоро повалит, — покачал седой головой Иван Тимофеевич, крепко стоя у штурвала летучей ладьи.

Князь Всеволод потуже запахнул ворот расшитого золотом кафтана.

— Нужно спуститься ниже, ничего ведь не видать.

— Сделаем! — кивнул оружейный затейник и громко крикнул в открытый лаз трюма: — Левша, сбавь-ка малость скорость…

Левша слегка шлепнул Горыныча по чешуйчатым ляжкам. Змей тут же послушался, две боковые головы, икнув, погасили пламя, средняя же по-прежнему продолжала изрыгать гудящий огонь.

Ничего не скажешь, рептилия быстро училась.

Помощники Моторного Капитана тут же поспешили к двум остывающим головам, просовывая в горячие щели намордников вяленую рыбу в качестве некоторого поощрения послушной зверушке.

Ладья стала снижаться, подчиняясь искусному управлению отца Ильи Муромца. Вот горынычеплан опустился ниже темных туч, и глазам предстала неописуемая картина.

Внизу по заснеженной равнине медленно растекалась вражеская армада.

— Я так и знал, что они именно сегодня перейдут в наступление, — кивнул Всеволод. — Слава богам, у нас уже все готово для ответного удара.

— Денек выстоим! — кивнул Иван Тимофеевич. — А вот далее…

— Будем действовать умом да хитростью, — усмехнулся Ясно Солнышко. — Нужно как следует пощупать этих мериканцев за вымя.

— Машинерия у них — одно загляденье, — восхищенно прицокнул языком оружейный затейник, вглядываясь с приличной высоты в ползающих внизу железных сороконожек.

Всеволод задумчиво пощипывал бородку:

— Парамон, ко мне!

Из трюма выскочил перекошенный плечистый дровосек, заменивший князюшке сбежавшего ученого секретаря Николашку Острогова. Конечно, Парамону было далеко до Николашки, но вот в расторопности дровосек явно превосходил подлого летописца.

— Тута я, Ясно Солнышко!

— Что у нас там касательно наземной разведки? Что барабашки лесные вызнали? Помнится, мы засылали нескольких ночью в лагерь супостата.

— Э… — Парамон достал из-за пазухи несколько смятых листов бересты.

— Меня интересует все, что касается вчерашнего дня! — добавил Всеволод, видя явное замешательство на глуповатой физии помощничка.

«Этот хоть, в отличие от Николашки, дурачка из себя не строит», — удовлетворенно отметил про себя князюшка.

— Вот! — Дровосек потряс над головой каким-то грязным листом. — Тута написано… э… э…

— Дай, сам прочту! — нетерпеливо потребовал Всеволод.

— Да я грамотен, — обиженно пробурчал Парамон. — Просто барабашки неразборчиво пишут. Ага, вот! Вчера вечером в мериканский военный лагерь были завезены особые съестные припасы, «шматсы» называются. Солдаты утром их схарчили и в наступление поперли.

— А что это такое, там написано? — раздраженно поинтересовался Ясно Солнышко.

— Все тут написано чин чином, — радостно подтвердил дровосек. — «Шматсы» — енто шоколадки такие, их мериканец как съест, так сразу умнее становится. А без «шматсов» у них мозги набекрень съезжают. Теперь ясно, отчего они не сразу в наступление перешли, ждали, видно, обозы с провизией. Тута еще написано, что один из барабашек украл образец. Где же он тут у меня был…

И Парамон принялся озабоченно ощупывать свои карманы.

Наконец что-то таки нашел. Просиял.

— Вот! — Дровосек протянул Всеволоду маленькое надкушенное нечто в яркой обертке.

Князюшка брезгливо поморщился:

— Это еще что за пакость?

— Мериканский «шматс»!

— А почему надкушено?

Парамон густо покраснел.

— Вот я тебя сейчас плеткой! — пригрозил Ясно Солнышко, отбирая у помощника секретное оружие супротивника.

Достав кинжал, Всеволод аккуратно срезал надкушенную часть шоколадки, выкинув испорченный кусок за борт. Оставшуюся часть освободил от обертки и с великой осторожностью засунул себе в рот.

— А вдруг отравлено? — запоздало спохватился стоящий у руля Иван Тимофеевич.

— Енто навряд ли, — жуя, промычал Ясно Солнышко. — Парамошка вон весь аж пышет здоровьем.

Парамон в ответ радостно улыбнулся: мол, и тут услужил князю.

Продолжая жевать, князюшка строго посмотрел на дровосека:

— Ну что, образина болотная, отвечай, ума тебе после съедения мериканской сладости прибавилось?

— Вроде как, — испуганно ответил Парамон, ощупывая голову. — Ушанка вот почему-то с утра не налазит…

— Да енто же моя шапчонка-то! — вдруг гневно воскликнул отец Муромца и, выпустив штурвал, отобрал у дровосека кроличий треух. — А я все гадаю, куда подевалась. Понятно, что на твою макитру она не налезет…

— Воруешь, значит! — Всеволод снял с пояса любимую плеть.

Парамон побледнел и кубарем свалился в трюм.

— Тревога! — прокричал сверху смотровой. — По левому борту летающая машина супротивника!

Князюшка резко обернулся. К разведывательному горынычеплану стремительно приближались сразу три железные «гарпии».

— Ясное дело, нас заметили! — кивнул Иван Тимофеевич. — Иначе и быть не могло… Эй, Левша, полный трехголовый!!!

— Есть полный трехголовый! — зычно донеслось снизу.

Через минуту, исторгнув мощные струи пламени, Горыныч швырнул легонькую ладью в хмурое небо. Вражеские гарпии явно отставали.

— Куда уж им теперь, — рассмеялся оружейный затейник, лихо поворачивая штурвал, — у них-то ведь болванки бездушные, а у нас все живое, родное, рассейское: и Горыныч, и доски корабельные из родного леска выструганные. Магия земли родимой нам помогает.