Валентин Леженда - Войны былинных лет

В последнее время карты Руси словно взбесились. Вернее, взбесились не карты, а дороги, по которым передвигалась мериканская армада, словно их специально путал кто. Вот была час назад, отвернулись… а ее словно корова языком слизнула, а на карте все чин чином, вот дорога, вот тайная тропа до Новгорода, которой княжеские гонцы иногда пользуются. Да тут и не хочешь, а через пару шагов заблудишься, и даже слежка с небес мало чем помогает, дороги словно живые делаются.

— Хорошо, — коротко бросил генерал, — прямо сейчас и поведешь… но смотри не обмани…

— Да что вы, люди добрые, когда кого я обманывал, сам ведь пришел, никто меня силком к вам не тянул.

«И то правда», — подумал генерал, отдавая приказ к всеобщему сбору.

Через полчаса ожили сверкающие на снегу «сороконожки», зашевелились проснувшиеся боевые «богомолы». Генерал внимательно поглядел на неказистого мужичонку, подобострастно поедающего его глазами.

— Пойдешь впереди, будешь указывать путь! Сколько идти придется, знаешь?

— Вечером будем у Новгорода, — с готовностью ответил предатель. — Я знаю особые окольные дороги, никто вас не заприметит.

— Это хорошо! — улыбнулся генерал, но, прежде чем забраться в штабного «скорпиона», обернулся и зачем-то спросил: — А как зовут тебя, герой?

Неказистый мужичок радостно улыбнулся.

— Иван Сусанин я, местный плотник…

«Какая странная фамилия», — подумал генерал и через пару минут начисто ее забыл.

Больше восточную мериканскую армию никто никогда не видел.

Избушка на курьих ножках доставила Тихона и лодочников прямо в военный лагерь русичей, где витязи праздновали свою первую победу.

Узнав о том, что в лагерь привезли племянника, Всеволод выскочил из походного шатра и кинулся к перепуганному дружиннику. Вид у князюшки был свирепый, Тихон непроизвольно зажмурился, ожидая получить от «сердобольного» дядюшки кулаком по лбу.

Но произошло неожиданное.

Вместо того чтобы хорошенько огреть провинившегося племянничка, Всеволод его крепко обнял.

— Ах ты, шалопут несчастный, — приговаривал князюшка, крепко сжимая в объятьях дородного родственничка, — где же ты все это время шлялся?

— Так я же… — сдавленно прохрипел Тихон, — как его… ну… ты ведь, князюшка, нас за летописцем лживым посылал, крамолу на честной люд наводившим.

— Да пес с ним, с летописцем этим! — Ясно Солнышко наконец отпустил полузадушенного дружинника. — Он и без вашей помощи отыскался. Все это время под рукой, мерзавец, был. Ну, Николашку Острогова помнишь, секретаря моего?

— Угу.

— Ну так он-то этим мерзавцем и оказался. Эх, пригрел я змею, заранее того не ведая. М-да… кстати, сбежал, шельма… Ну да ладно, чего уж там, что было, то было. Ты вот, Тихон, что-то отощал, вижу. Да и где братец твой?

— Григорий?

— Ну да, или у тебя еще один брат имеется? — Всеволод весело рассмеялся, но затем посерьезнел и строго спросил. — Уж не приключилось ли с ним чего плохого?

— Да как тебе сказать, князюшка… — замялся Тихон.

— Да так и выкладывай, как есть, — хмуро потребовал Ясно Солнышко. — Ну?

— В общем, это… — Тихон в растерянности переминался с ноги на ногу, не зная, как бы помягче сообщить. — С Лихом Одноглазым Гришка остался.

— Как так с Лихом? — обалдел князь. — За каким таким лешим?

— А шут его знает, — пожал плечами Тихон. — Лихо-то ведь женихами нас своими посчитало и в плен взяло, вот Гришка и остался, тем позволив мне и вон тем двум смелым лодочникам спастись…

О помощи «Семи Семенов» дружинник благоразумно умолчал.

Всеволод внимательно посмотрел на Гребиблю с Гребублей.

— Ага, а я ведь знаю этих молодцев. Они паромом заведуют на Разлив-переправе.

— Так и есть, князюшка, заведуем, — закивали лодочники, — но сейчас-то зима, речка замерзла, вот мы и пришли к тебе, может, поможем чем.

— Да, дела, — покачал головой Всеволод. — Достоин всяческого поощрения героический поступок Григория.

И князюшка щедрым жестом пригласил Тихона с лодочниками в походный шатер.

В шатре было относительно тепло. На длинных скамьях до хрипоты спорили друг с дружкой великие князья. В уголке на охапке свежей соломы спал разодетый в меха хан Кончак, а у маленькой печки расселся знаменитый рассейский смутьян Пашка Расстебаев.

— Вот, — князюшка с гордостью ткнул пальцем в берестяную карту, — первая наша победа в битве при селе Медведково! Понятно, что мы столкнулись лишь с малой частью войск противника, но тем не менее нам теперь известно, что при желании их все-таки можно победить. Во-вторых, нам удалось достичь соглашения с Лешим, который уже несколько дней неустанно путает врагу дороги.

Князюшка был несказанно собой доволен.

Полог, загораживавший вход в шатер, откинулся, и на пороге возник странный запыхавшийся мужичишка в драной шапчонке. Возник и замер, стреляя по сторонам хитрыми глазенками.

Увидав его, князья шумно повскакивали со своих мест, даже хан Кончак и тот в углу проснулся.

— Ну что?! — нетерпеливо спросил Вещий Олег. — Завел?

— Завел! — улыбаясь, кивнул мужичок. — Да разве ж впервой Русь выручаю?

— Налейте герою первача! — загомонили князья.

Но первача в шатре не нашлось, пришлось с боем отнимать у ругающегося по краински Шмальчука фляжку с перцовой горилкой

— Знакомься, Тихон, это Иван Сусанин, — представил племяннику неказистого мужичка Всеволод. — Великий рассейский герой!

«Великий рассейский герой» в этот момент уже вовсю прикладывался к фляге с краинским трезубцем на боку и лаконичной надписью «Ще не вмерла». Что характерно, в конце маленького девиза стоял вопросительный знак.

— Экий упырь выискался, — гневно заголосил Шмальчук, пытаясь вырваться из цепких рук прочих князей. — Да он же сейчас всю горилку, вражина, выхлебает…

— Заслужил! — строго бросил гетману Ясно Солнышко и во всеуслышание зычно объявил: — Хамбец восточной мериканской армии.

— Истинный хамбец! — подхватил, утирая бороду, Сусанин. — Я аспидов прямо в навьи болота завел.

— Как же сам-то вырвался? — удивился Владимир.

— Так навья нечисть наша же, рассейская в доску! — с запалом воскликнул герой. — Она же наш люд в тяжкую минуту ни в жисть не тронет…

— Ну, Ванюша, ступай с миром, — Всеволод вывел Сусанина из шатра, — но смотри, с каждым встречным витязем не пей, скопытишься…

Тихон поспешил следом за князем.

Толпившиеся снаружи воины подхватили героя на руки и принялись без устали качать. Всеволод улыбнулся, пригладил бородку и отвел племянника в сторону.

— Ты, Тихон, главное не горюй. Я уверен, что с Гришкой все будет в порядке, вот увидишь. Да и тебе без дела сидеть не придется, я уже место одно для тебя присмотрел.