Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»

Обменялись информацией. Информации больше было у духа. Санди, топором ухнувший на дно вместе с Друпикусом, ничего не успел рассмотреть, даже не сразу осознал, что никто не держит его больше за пояс. Единственное, о чем он мог сообщить, это то, что он почти уверен: выше по течению никого из их компании нет. Дух же, менее зависимый от всяких отвлекающих от главного мелочей типа недостатка воздуха, песка в рот, нос и глаза, камней в лоб и по лбу, сбивающего с ног потока, сумел заметить, как Рэн повис, вцепившись в обрывок моста, а за него почти бессознательно цеплялся Бэт, Шез что-то орал, указывая пальцем непонятно на что. Потом Рэну удалось выловить проносящееся мимо нечто на сверкающих прозрачных пузырях и сунуть в руки младшему члену их команды. Бэта тут же сорвало с места и со свистом унесло, к счастью, пузыри держали его на поверхности. Самого оруженосца тоже схватило, кувыркнуло и бросило. Дальнейшего дядюшка Луи не помнил, потому что выпавший из седельной сумки Санди саксофон ударило обо что-то на дне, и негр потерял сознание. Очнувшись, почувствовал, что инструмент унесло течением, и, повинуясь внутреннему чутью, отправился искать его.

На этом моменте их разговора дядюшка досадливо хлопнул себя по колену: саксофон опять понесло прочь. Негр развел руками и устремился за вещью, к которой был привязан незримыми узами накрепко. Время от времени он с сочувствием оглядывался на товарища, которому все труднее и труднее становилось пробираться берегом.

Местность вокруг значительно преобразилась. Если раньше один берег Аль-Таридо напоминал степное гладкое плато с парой-тройкой мощных деревьев, а второй зарос лесом, то сейчас по обе стороны громоздились скалы, совсем не рассчитанные на передвижение по ним конных путников. Благо под Санди был Друпикус, хотя и у него некоторые участки вызывали законную столбняковую реакцию. Еще бы, одни из скал состояли сплошь из мягкого рассыпчатого песчаника, в который проваливались копыта, зато другие были гладкие и твердые, как алмаз. Добавьте сюда еще те, что представляли из себя гигантские куски льда, этакие айсберги в окружении обычных серых братьев. Все эти разновидности почти нигде не спускались к руслу воздушного потока полого, обрываясь отвесными, а порой и, наоборот, нависающими карнизом стенами. У Санди даже разболелась голова от тревоги за друзей.

Впрочем, и остальные из раскиданной вдоль Аль-Таридо компании страдали от того же переживания.

Если возвратиться к Рэну О' Ди Мэю, так тот страдал еще и от того же ландшафта. Чудом вскарабкавшись на верхушку каменной глыбы, Рэн с тоской огляделся: места его окружали абсолютно дикие. Возникало ощущение, что не только нога человека, но даже и копыто какого-нибудь горного барана здесь не ступало. Площадка, на которую взобрался Рэн сотоварищи, шириной оказалась не более полутора шагов, и за спиной Рэна, так же как и перед лицом отвесно обрывалась пропастью. В право и влево она продолжалась, неуклонно, правда, сужаясь до ширины ступни, и, кто знает, до какой в дальнейшем. Рэн никогда особенно не страдал высотобоязнью, но сейчас у него неприятно похолодели ноги, и закружилась голова.

Дух тяжело вздохнул, спрятавшись за спину паренька. С одной стороны ему доставляла определенное неудобство мысль о собственной неуязвимости в сочетании с невозможностью оказать помощь как раз таки полностью уязвимому подростку , с другой стороны в голове его вызревала не более приятная мысль о небезграничности этой неуязвимости, когда он сравнивал царапины и вмятины на поверхности гитары и невесть откуда взявшиеся на его теле синяки и ссадины. Это все равно, что сын полка тащит на себе по минному полю многоопытного, но контуженого командира. Навернется оруженосец со скалы вместе с «табуреткой»— и готова братская могила.

Усилием воли Шез придушил готовые вырваться строчки : «на братских могилах не ставят крестов и вдовы на них не рыдают». Почему-то в этой гористой местности все время на ум лезет Высоцкий. Шез ухватил за хвостик скользнувшую с губы: «Каждый раз меня из пропасти вытаскивая…». В этом мире никогда не знаешь, сработает ли твоя песня и как она сработает. С трудом дух настроил себя на распевание «Клубники со льдом», стараясь не отдавать себе отчет в том, что группа ее исполняющая называется «Крематорий».

Рэн тем временем безуспешно пытался привести в чувство окаменевшего тролля. Привести в себя, чтобы провести небольшой совет: спускаться ли вниз по отвесному склону или же вручить судьбу все сужающейся тропке. Так как от того, куда двинется оруженосец зависит жизнь всех остальных, Рэн считал необходимым узнать мнение всех рискующих. Сам он склонялся к тому, что хрен редьки не слаще, и мечтал лишь об одном: чтобы в этой ситуации он оказался без нематериального духа, зависящего от хрупкой неудобной бандуры, микроскопического тролля и малолетнего единорожка. Тогда бы он либо пошел по — бр-рр — сомнительному перешейку, либо попытался выгадать у смерти метров пять-двадцать пять: хотя падать — без разницы.

Наконец, непонятно, что на него подействовало, возможно исполнение Шезом на подобие заклинания: «Перемен требуют наши сердца! Перемен требуют наши глаза! В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен!», тролль очнулся. С минуту он деловито озирался, несколько недовольно подергивая носиком, затем решительно поднялся и отправился к перешейку. Обернулся:

— И что вы тут до ночи собрались сидеть? Хурдов кормить? Или вы ночью видите лучше, чем днем? С нами же Единорог! Вперед! Без страха и упрека! — и зашагал. Возможно, кроме перечисленных факторов в таком бесстрашии маленького кухонного тролля немаловажную роль играло и то, что тролли — изначально горные существа, а также, что Аделаиду с его размерами тропа между пропастями казалась значительно более широкой, чем, скажем, Рэну.

Единорожка, то ли вдохновленный примером, то ли вспомнивший о каких-то, действительно, своих способностях заскакал вслед, отчего у Рэна с Шезом в первый момент внутри все похолодело: все равно, что первоклассника отпустили через шоссе перебегать. Однако взгляд, которым одарил приятелей обернувшийся зверек, отчего-то заставил их поверить Аделаиду с его отсутствием сомнений во всемогуществе козленка с позолоченным рожком на лбу. «В конце концов, он же — мифическое животное. Может, он вообще летать умеет,»— пожал плечами Шез. — «Пожалуй, кроме нас с тобой, дружище, тут никому не угрожает опасность сверзиться». «Надеюсь,»— кивнул Рэн, поднимаясь во весь рост и поправляя гитару.

Через пару минут молчаливого продвижения по неприятно узкой дороге, когда Шез мучительно старался вспомнить что-нибудь вспомогательное, а в голову лезло только: «Не кочегары мы не плотники…»или «Аквалангисты — это не игра!», Рэн вдруг поинтересовался, нельзя ли в этот неоднозначный момент, в том смысле, когда не однозначно, что им удастся выжить, задать достопочтимому Шезу Гаретту вопрос. Предисловие духу не понравилось, но он, естественно, ответил, что последнее желание — закон.