Олег Авраменко - Я, мой черт и... (рассказ)

— Знаю, знаю, — закивал черт рогатой головой. — Однако в канцелярии это зарегистрировали как вызов. Произошла не ошибка, а досадное недоразумение, такое время от времени случается. И ничего тут не поделаешь: вызов есть, и он числится за мной... Вот такой я неудачник.

— Ба! — сказал я. — Я тоже неудачник. И что нам делать?

— Инструкция требует, чтобы я искушал тебя, — ответил черт.

— Что?!

— Искушал. Теперь я должен разными дьявольскими соблазнами добиваться от тебя добровольного подписания кабального договора о залоге души.

— Ага... — Я положил сигарету на край пепельницы и не спеша прошелся по комнате. За время, минувшее после первого появления черта, я уже заметно очухался и теперь чувствовал себя очень неуютно в его компании, по спине у меня пробегали мурашки, а от последнего его предложения мне вообще стало не по себе. Несмотря на это я и дальше пытался держать марку, оставаясь внешне невозмутимым. — Значит, заложить душу?

— Конечно, конечно, — кивнул черт со слабой надеждой. — На определенный срок, по желанию клиента. Можно совсем ненадолго, скажем, на тысячу лет.

Осмелев, я взял сигарету и помахал ею перед свиным рылом черта.

— Э, нет, дружок мой лукавый, и не надейся! Я ни за что не поддамся на твои дьявольские соблазны.

— А я и не надеюсь, — обреченно сказал черт. — Не стану я тебя искушать, не переживай.

— Гм-м... — Меня удивила и насторожила такая уступчивость. — Позволь спросить: почему?

— Потому, что не могу, — честно признался он. — Не умею.

— Вот те на! — Я был поражен. — Не умеешь? Но ты же дьявол-искуситель...

— Восьмой категории, — уточнил черт. — В сфере искушения я оказался полным неудачником — слишком уж я честный и чуткий, совсем не приспособленный к суровым реалиям адской жизни. — Он тяжело вздохнул и весь поник.

За ним вздохнул и я, потому что и сам был неудачником в жизни и никак не мог приспособиться к ней. Невольно я ощутил какое-то душевное родство с этим несчастным сыном Преисподней.

— А когда-то я считался самым способным среди ровесников, — продолжал убиваться черт. — С отличием закончил учебу, блестяще прошел практику, в буквальном смысле слова звезды с неба хватал, был награжден почетной грамотой Его Сатанинского Высочества — а это, знаешь, большая честь. Мой отец, царство ему подземное, так гордился мной, все мечтал увидеть меня Темным Ангелом... Хорошо, что он не дожил до моего позора.

— А что с тобой случилось? — сочувственно поинтересовался я.

— Сам видишь, что! По окончании Высшего адского университета имени Велиала я был назначен дьяволом-искусителем второй категории... И вот, скатился аж к восьмой.

— Каким образом?

— В соответствии с Уставом, — пояснил черт, — за три проваленные попытки искушения подряд дьявола-неудачника автоматически переводят на ступень ниже. Вот так я и попал в восьмую категорию.

— Понятно, — сказал я и погасил окурок в пепельнице. В следующий момент между моими пальцами появилась новая сигарета, на кончике которой тлел огонек. Я с благодарностью взглянул на черта:

— О! Спасибо!

— Мелочи! — черт вяло махнул лапой. — Люблю делать людям маленькие услуги, причем задаром. — Он вздохнул. — Такой я чудный, сказать бы, нетрадиционный дьявол. — И с выражением процитировал Фауста: — «Так кто же ты?» — «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». — Начитанный оказался бес!

— Значит, ты уже ухитрился не соблазнить по меньшей мере восемнадцать душ? — спросил я, мысленно произведя соответствующие подсчеты.

— Двадцать, — мрачно поправил меня черт. — Ты будешь двадцать первым.

— Неужели так часто случаются у вас недоразумения вроде моего?

— Да нет, ты в моей практике первый. Все другие вызвали меня сознательно, специальными заклинаниями, они сами хотели заложить свои души.

— И в чем же была загвоздка?

— Они требовали невыполнимого.

— Невыполнимого? — изумленно переспросил я.

— А что ты думал! — Черт дернул плечами. — Я же не всемогущий. И нет на свете никого всесильного и всемогущего, ибо таковой может быть один-единственный, а только нас, дьяволов-искусителей, несколько сотен тысяч. А еще есть Бородач со своей бандой разбойников...

— Какой бородач?

— Да Бог, кто же еще.

— Ага, — сказал я и большее ничего добавить не смог.

— Вот, например, — продолжал черт, — вызывает меня девятиног с шестьдесят четвертой Лебедя, врач по специальности, и говорит: бери мою душу на веки вечные, бери меня всего с требухой, только сделай, чтобы все люди... то есть девятиноги не болели никакими болезнями.

— Благородное желание, — прокомментировал я.

— Но невыполнимое. Ведь другие девятиноги то и дело требуют от других моих коллег наслать на своих недругов разнообразные хвори.

— Паршивая вещь — жизнь, — сокрушенно констатировал я.

— И не говори! — Черт фыркнул, как лошадь. — Паршивее не бывает... Я бы охотно вылечил всех больных девятиногов с шестьдесят четвертой Лебедя, но это повлекло бы за собой многочисленные нарушения других кабальных договоров, что недопустимо. Поэтому, в соответствии с инструкцией, я должен был соблазнить того благородного врача чем-то осуществимым — богатством, славой, властью, женщинами... то бишь девятиножками... — Уже в который раз он вздохнул. — Но не могу я, не могу! Это выше моих сил — губить добрые души.

— Ты в самом деле удивительный черт, — сказал я.

Мой собеседник вяло кивнул и понурился.

— Стало быть, — снова заговорил я, — не искусив меня, ты перейдешь в девятую категорию?

— Хуже, — уныло ответил черт. — Гораздо хуже. Девятой категории дьяволов-искусителей не существует, восьмая — последняя. Я стану дьяволом-слугой при какой-нибудь ведьме... Бр-р! — Он вздрогнул всем телом. — Это ужас! Грязное колдовство, приворотные и отворотные зелья, кровавые шабаши и все прочее. Но что хуже всего, что самое скверное... — Черт умолк и закрыл морду когтистыми лапами. Мое сердце разрывалось от жалости к нему.

— И что же самое скверное? — спросил я.

— Понимаешь, — стал объяснять черт, взяв себя в руки, — все ведьмы законченные извращенки. Они... — И он начал рассказывать мне такие безобразные, отвратительные, гнусные вещи о сексуальных пристрастиях ведьм, что мой желудок едва не взбунтовался против недавно съеденного обеда.

— Жуть какая! — с чувством сказал я, прервав рассказ на самых гадких подробностях. — Тебе не позавидуешь.

— Еще бы, еще бы...

— Мне очень жаль тебя, — торопливо добавил я. — Но ничем, поверь, помочь в твоей беде я не могу. Не продавать же тебе свою душу! Пойми меня правильно...

— Я все понимаю, — сказал черт. — Прекрасно понимаю... — Вдруг в его глазах вспыхнули огоньки надежды. — А знаешь, человек...