Анна Ветер - Предсказание Совета

Отправив коротенькую «депешу в Центр Юстасу», типа «В Багдаде все спокойно...», Фар повел меня производить отлов и допрос подозреваемой. Добрались мы туда за полдня. «Ходить намного полезней и веселей, чем перемещаться, к тому же можно заполнить некоторые пробелы в познаниях о местной флоре-фауне, которые ты не соизволила заполнить прочтением книг!» — напутствовал меня Фар. Гнездо этой болтливой особы нашли довольно быстро, но в означенной жилплощади гражданки сурки не оказалось. Поэтому мы устроили засаду.

— Что ты им сказала? — спросил нан спустя полчаса нашего молчаливого сидения.

— То, что они хотели услышать. Что они удивительно серенькие, очаровательно пушистенькие и ужасно уважаемые. А еще я им пела песенки, в качестве доказательства их исключительности. Жаль, что ты не присутствовал на моем сольном концерте.

— Слышал я твои «песенки»! — проворчал в ответ Фар. — Когда я их услышал, подумал — ты на помощь зовешь. Прибежал, а ты поешь, оказывается...

— Нет, я тут рискую жизнью, спасая Зубар от политического конфликта, возможной гражданской войны, а он!.. — Я была уязвлена по самое не хочу.

И... решила обидеться. Гордо вскинув голову и отвернувшись, больше часа я не разговаривала с наном и незаметно для себя задремала. Проснувшись, я услышала окончание какой-то проникновенной речи Фара.

— ... и вообще, это неблагоразумно. Ты слышишь?

— Нет, — проговорила я, протирая кулаками глаза, — я спала, поэтому, извини уж, не могла оценить тебя как оратора.

— Я тут битый час перед ней извиняюсь, а она, видите ли, спала! Нет, мне никогда не понять женской психологии. Сперва они до хрипоты требуют извинения, а когда им их предоставляют — они спят! — Его голос на последних нотах превратился в фальцет.

— Фар, — прервала я его необоснованное возмущение, так как прощения-то от него как раз сегодня я и не требовала, — а что это за перья торчат из гнезда нашего объекта?

Нан резко вскинул голову и, прошептав «Сурка!», в один прыжок оказался у дерева. Дерево для гнезда сурка выбирала небольшое, чтобы не быть легкой добычей для грузного кошепуса. Поэтому, посильнее брякнув по стволу, Фар легко вытряхнул пташку из гнезда. Не дав ей опомниться, он взял ее за лапы и поднял в воздух. Немного погодя пришедшая в себя сурка первым делом внимательно осмотрела свои «кандалы», а затем, вздохнув с явным облегчением, спокойно обмякла.

— Как я могу судить, меня пленил не жирный и ленивый кошепус, — начал этот комок перьев свою задушевную речь.

Речь птахи была проникновенной и какой-то даже душещипательной, а голос мягким и бархатистым. Говор попугаев из моего мира и рядом не стоял. Я с удивлением уставилась на нашу «добычу».

— Я очень рада, — между тем продолжила эта «лисица в перьях» елейным голоском, — что была поймана благородным и справедливым наном. Чем может помочь скромная птица столь почтенному охотнику?

Фар усмехнулся, а я, поборов свою растерянность (да, надо побольше читать о мирах!), приступила к оглашению обвинений, плавно переходя к допросу.

— Гражданочка сурка, вы арестованы за подстрекательство кошепусов к свержению нынешнего правительства, установлению нового порядка и подрыв общественного спокойствия. А также вы являетесь косвенным виновником массовых столкновений обозначенных кошепусов с представителями власти (это я уже о себе и Фаре)!

— Да как вы могли такое только подумать! Да чтобы я!.. Меня оклеветали, подло подставили, опорочили мое доброе имя! — С красноречием у этой пернатой, похоже, все было в порядке.

— Ты, птица-говорун, отличающаяся умом и сообразительностью, заткнись! — Сурка быстро захлопнула клюв и безвольно обвисла. — Слухай сюды. Мы ведь тебя не на понт берем, у нас есть свидетель. Если желаешь, можем очную ставку устроить. Думаю, что после нее оставшиеся перья уже к делу не пришьешь, поэтому если и получишь амнистию (что вряд ли), то ПОСМЕРТНО. Итак, будешь признаваться?

Сурка обдумала все сказанное и сразу принялась «колоться»:

— Да, да. Признаю свою вину. Совсем небольшую! Сболтнула лишнего, рассудок помутился. Чего не сделаешь во спасение свое? Этот усатый пузан (надо же, описания телосложения кошепуса у нас очень похожи) меня сожрать хотел! Представляете?!! Вот я и наговорила немного глупостей.

— Лед тронулся, господа присяжные... — начала я.

— Я еще не закончила! — принялся возмущаться этот «павлин».

— Стоять, бояться! — резко прикрикнула я, а сурка пискнула что-то по поводу невозможности сейчас стоять. — Делаешь, как я тебе велю, и тогда, может быть, доживешь до внуков.

— Конечно. Отпустите меня, и мы все обсудим, — вновь зашуршала голосом «подсудимая».

— Суп сварю, — коротко «подбодрил» ее Фар.

Слово снова получила я.

— Как ты уже поняла, обсуждать мы ничего не будем. Ни с тобой, ни с кем-то другим. Поэтому слушай и запоминай. Твоя первоначальная задача с этого момента — донести до всех и каждой сурки неразумность и небезопасность столь неосмотрительного поведения по отношению к кошепусам. Приведешь свой наглядный пример. Пусть передают эту мораль своим потомкам. В случае нарушения этого постановления — отступница сразу, без права оправдательного приговора, попадет в суп. Ясно?!!

Фар разжал лапу, и сурка звучно шлепнулась на землю, проскрипев вполголоса что-то о нарушении прав осужденных (или мне показалось?), и, не дождавшись ответа с нашей стороны, быстро взлетела, взяв курс прямиком на свое гнездо. Услышав далеко не тихий возглас нана «Куда-а?», прочирикала: «Что уж, и вещи в дорогу собрать нельзя?..», но курс тут же сменила. «Никакого сострадания! Что они о себе думают? Супа им, видите ли, захотелось...» — еще было слышно некоторое время со стороны, в которую улетела птаха.

Наконец все стихло.

— Слушай, — обратилась я к Фару, — может, мне взять одного кошепусика в качестве домашнего животного? Как ты считаешь? Он будет линять, царапать мебель и весной громко вопить на балконе, тем самым напрочь опровергая любые слухи о нелюбви к их пушистому семейству...

— Ага, еще и сурку возьми для воспитательных работ и коренула — для постоянного пополнения своего гардероба изделиями из белого меха... Преврати дворец в зоопарк всемирного значения!

— А что, это мысль! — поддержала я его игру.

— Только через мой труп! И Совета, я думаю, тоже... Итого на тебе будет восемь тел. Небо в клеточку любишь?

— Да иди ты... — засмеялась я.

— Кстати, ты не забыла о практически уже прописанном на твоих квадратных метрах диелго?

— Мой подарочек для сына? Конечно, нет!

Мы посидели минут десять молча, думая каждый о своем.

— Ну вот, мир во всем мире. Гип-гип, ура! Чем бы теперь заняться, куда податься? Я ведь еще толком и не отдыхала. То гонки за Мигажем, то кошепусы... — тоскливо проговорила я. — Не то чтобы я очень уж перетрудилась, но... хочется какой-то новизны. Сменить обстановку, например. Чего-нибудь необычного.