Сергей Платов - Собака тоже человек!

Это только женщины могут проводить перед зеркалом по несколько часов, примеряя и рассматривая обновки. Мне было достаточно минуты, ведь Антип велел поторопиться, а я привык прислушиваться к мнению старших. Да, хорош! Я и так-то был красавец, а уж с таким ошейником стал вообще неотразим.

Но красота вообще-то здесь не главное. Важно то, что теперь перстень Сивила будет всегда со мной. Причем не за щекой, не в желудке, а в значительно более удобном месте. Когда стану человеком (ведь когда-то это произойдет), великий артефакт останется со мной. Молодец Селистена, а то я немного опасался, что она мне заветную вещичку не отдаст. Конечно, зачем собаке перстень? Могла и заиграть понравившуюся игрушку.

— Теперь перстень твоей матушки всегда будет с тобой. — Селистена подошла ко мне и погладила по голове. — Ты ее часто вспоминаешь?

Знаете, мне вдруг неожиданно стало очень стыдно. Ну да, я соврал. И вранье для меня было довольно привычным делом, но стыдно из-за него мне стало впервые. Все, больше не буду врать. Стоп, это я погорячился, в таком случае я просто вымру, как саблезубые тигры. Не буду врать без крайней необходимости. Вот это подходит, а степень необходимости я определю сам. Надо быстренько переменить тему, а то испорчу себе настроение на целый день.

— Давай не будем говорить о ней, ладно?

— Да, конечно. Извини. — И уже более бодрым голосом продолжила: — А вот шипы папочка сам попросил сделать. Теперь тебе ни один волк не страшен.

Я был рад, что разговор перетек в другое русло, и быстренько включился в новую тему:

— Это не от волков, это от нечисти.

— Не поняла, при чем тут нечисть?

— Шипы-то серебряные.

— Ну и что?

Я посмотрел на девушку как на больную. Конечно, я понимаю, что она выросла с батюшкой и няньками в боярском тереме и все, что расположено дальше крепостной стены, для нее как открытая книга, но не до такой же степени.

— Вся нечисть не переносит серебра. У нее на него жуткая аллергия, впрочем, так же как на чеснок и осиновые колья.

— Ты серьезно? Никогда не слышала. Теперь буду носить только серебряные украшения.

— Хочешь себе такой же ошейник заказать? — пошутил я.

— Нет, хочу себе серебряный маникюр сделать, — съязвила рыжая.

— Как у меня? — сладеньким голосом поинтересовался я.

— А ты-то тут при чем?

Настало время немного обидеться. Тоже мне женщина, при такой любви к собственной персоне, не обратить внимания на серебряный коготь своей собаки! Верх неприличия — до такой степени не интересоваться четвероногим другом. Я молча продемонстрировал свою правую лапу.

— Спиногрызов, между прочим, я этим победил.

— Класс! Это он на клею держится?

— Какой клей?! Это мой собственный коготь! Можно сказать, моя гордость.

Селистена с некоторой опаской потрогала коготь. Убедившись в правдивости моих слов, она даже посмотрела на меня с некоторым уважением. Я тут же напыжился и со знанием своей значимости продолжил:

— Коготь для борьбы с нечистью, а ошейник с серебряными шипами для защиты от нее.

Уважения во взгляде значительно прибавилось… Увы, сие чудное мгновение прервал зычный бас Антипа, донесшийся со двора:

— Селистена, пора!

— Ладно, пошли. Твой батюшка ждет.

Мне оставалось только вздохнуть и отправиться к двери.

— Постой, последний вопрос! — опомнилась боярышня.

Если бы он был последний, я был бы самой счастливой собакой на свете.

— А черный колдун в нашем городе это Гордобор? — пропустив шуточку мимо ушей, серьезным тоном спросила Селистена.

Хм, сообразительная девочка. Ладно, я же обещал не врать попусту.

— Да.

Боярский терем покидала целая процессия. Впереди шагал княжеский посланник, далее два стражника, в середине шествовал Антип, чуть сзади Селистена, и замыкали нашу компанию еще двое стражников. Я, как и подобает солидной воспитанной собаке, семенил слева от боярышни.

Как я и предполагал, уже весь город знал о ночном происшествии. Ничего удивительного — страна должна знать своих героев. Конечно же все смотрели на меня. Правда, выражения на лицах были неодинаковые. Можно было прочесть целую гамму чувств и эмоций — от суеверного страха до полнейшего восторга.

Я был, конечно, выше всего этого. Просто шел рядом с хозяйкой, сверкал серебряными шипами на новом ошейнике и только ради развлечения прислушивался к тому, что говорили обо мне в толпе.

А сколько красавиц было вокруг! Эх, вот бы мне такую славу и почет в человечьем обличье — я бы тут дал шороху. Ведь всем известно, что небольшой ореол славы, спрыснутый некоторой таинственностью, да еще с добавлением геройской патетики — лучшее блюдо для женских сердец. И уж этим блюдом я бы накормил всех желающих. Но вместо того чтобы щедро раздавать воздушные поцелуи и загадочные многообещающие улыбки, мне оставалось только, гордо выпятив грудь, важно шествовать за своей хозяйкой. Хорошо еще, что в собачьем обличье я мог смело рассматривать встречных красоток без боязни нарваться на ревнивого мужа или заботливого отца. Ну не станут же они ревновать к псу?

Не густо, скажете вы. Так что же делать? Приходится обходиться малым и мечтать о том, как я сброшу лохматую шкуру и пущусь во все тяжкие.

Чтобы хоть как-то скрасить дорогу, я решил немного позабавиться с Селистеной. Еще выходя из терема, я как бы невзначай прижался к ней. Кара не заставила меня долго ждать, и я получил увесистую затрещину. Ха-ха, нашла чем испугать, она только кулачок отбила, а подходящего подсвечника поблизости не оказалось

Конечно, ее возмущение нетрудно понять. Как можно, мужчина касается девичьего тела… Да как я посмел… Ах, ах, ах, какой я нехороший. Но ведь я только в мыслях мужчина, а так совсем наоборот. Тьфу, заговорился уже. Мужчина наоборот — это женщина, а от этой напасти боги меня уберегли. Вот «весело» было бы, если бы я сейчас был не Шариком, а какой-нибудь Шампусечкой и все местные кобели интересовались бы моей персоной. А вы знаете, как трудно уберечь свое честное имя от посягательств всяких там шустрых умников? Уж я-то знаю. Оказывается, я совсем неплохо устроился.

От радости я еще раз ткнулся носом в Селистену и ловко увернулся от очередной затрещины.

— Не хулигань! — прошипела она. — Помни, мы ведь когда-нибудь останемся наедине.

— Это ты на что, шалунья такая, намекаешь? Извини, но то, что мы провели ночь в одной постели, еще ничего не значит, — ехидно ответил я.

Хорошо, что Антип рядом, а то меня придушили бы на месте, не посмотрев на мои прежние заслуги. Ну не станет же при своем папочке она ругаться на любимую собаку, еще и спасшую ей жизнь? Правильно, при людях не станет, а наедине очень даже может. Так что пока поживу, а дальше видно будет.