Елена Плахотникова - Жизнь как в сказке

Ну, я за б о льшее разнообразие.

Вернулся Малек и полмешка асты принес. А мне-то всего горсть или две надо. Обратно нести Малек не стал. Сказал, что там еще много. Ладно, в хозяйстве все пригодится. Добавил я асту и кое-что из Рануловых специй – мы ведь не только жрали вместе, но и говорили о жратве. Хороший фарш получился. Кажется, я превзошел сам себя. Я фарш еще в листья дряфути завернул. Большие они, и для желудка полезные.

Короче, ужин получился на славу. От одного запаха чуть крышу не сорвало. На него, наверное, все мои знакомые и собрались. Раз уж человек возле костра сидит, значит, ждет гостей. Вот если б я в шатре жевать стал… Блин, не додумался. Хорошо хоть, что в гости здесь с пустыми руками не ходят. Совсем, как у нас, хочешь, чтоб тебя в гостях накормили, приходи со своей жратвой. А хочешь уйти пьяным… Для чего еще Первоидущий кувшин вина приволок? Литров на двенадцать. И как узнал, что я тифуру предпочитаю?

И козленка умяли и то, что гости с собой притащили. Малек еще за кувшином сбегал. Так Первоидущий под второй петь начал. Помесь частушки и анекдота. Классный у него голос оказался. Громкий. С таким парадом командовать можно. Без микрофона.

Хорошо посидели, душевно. Думал, гостей разносить придется или у себя оставлять. Обошлось. Сами, своими ножками убрались. Вот только Крант немного подпортил веселье.

Я ведь не сразу сообразил, почему за столом вдруг тихо стало. Оказалось, оберегатель мой подошел. Слишком близко. Подошел и смотрит. То на гостей, то на меня. И эта жертва низкого гемоглобина не только пялилась, но и весьма активно облизывалась. Как говорится, чуть не захлебывалась собственной слюной.

А вся остальная компания так же активно начала беспокоиться. Вся, кроме меня. Я жую кровяную колбаску, слизываю сок с пальцев, и чуть не млею от удовольствия. Опасность ситуации доходит до меня в самую последнюю очередь. Похоже, Крант был настолько голодный, что вся его хваленая невозмутимость куда-то подевалась. Нортор явно хочет ням-ням и глазет на своего нутера. Мол, нельзя же так издеваться: и корма лишил, и кормишься в моем присутствии.

А глаза у Кранта красным уже поблескивают.

Блин, и как я дожил до сегодняшнего вечера? С таким-то чувством самосохранения! Наверно, я очень везучий сукин сын.

– Крант, ко мне! – сунул ему блюдо с охотничьей колбасой. – Держи!

Оберегатель подозрительно на всех посмотрел. Но блюдо взял. Одной рукой.

– Садись, ешь. Малек за тебя подежурит. Немного. Правда, Малек?

– Слышу и слушаюсь, господин!

Крант спорить не стал. Сел рядом со мной, начал есть. Маленькими кусочками. Тщательно пережевывая. И подливку вылизал. До последней капли. Не замечал раньше, что у него такой длинный черный язык.

– Спасибо, нутер.

– На здоровье. Вина хочешь?

– Если есть тифура…

– Эй, красненькое у нас осталось?

Поискали и быстро нашли.

Пока Крант допивал, мои гости вежливо прощались и уходили. И никого не качало. Умеют люди пить. Сколько приняли, и пьяных нет.

А вот Кранта на разговоры потянуло. После одной-то чаши…

Странные сказки у норторов есть. Страшные. Об умирающем мире и гаснущем солнце. А еще о чудовищах, что рождаются под этим солнце, и убивают все живое. И о норторах, что уходят от чудовищ все глубже в землю, все ниже… ярус за ярусом. А потом чудовища начали рождаться среди норторов. Земля перестала защищать своих детей. И дети оставили ее. Это было время Большого Перехода.

– Давно это было?

– Давно, нутер. До войны Мостов и Башен.

– А потом?

– Потом была война. Рухнули Башни и Мосты, погибли Хранители, и на норторов легло их проклятие.

– Какое?

– Ты не нортор…

Так вежливо мне намекнули, чтоб не совал нос не в свое дело.

– Ладно, не хочешь говорить, не надо. Давай просто так посидим. Спать-то сейчас нельзя.

И мы посидели, посмотрели на огонь. А Санут смотрел на нас. Потом Крант опять заговорил.

– Ты не нортор. Но кормишься, как оберегатель.

– Иногда, – поправил я.

– Иногда, – согласился он. – Я расскажу тебе про оберегателей.

– Если хочешь…

– Хочу.

Каждый оберегатель был когда-то нортором. Но не каждый нортор может стать оберегателем. В канун Батура и сам Батур рождаются они. Ирторы. Зачатые все в одну ночь. Рождаются, когда старый год сражается с новым. Когда скалы содрогаются от мощных приливов, когда волны поднимают из Глубин чудовищ и выбрасывают их на берег, когда все живое словно теряет разум, и делает то, чего в другие дни и ночи ему не свойственно. Третья луна – редкая гостья на небе, но три ночи подряд она бывает только в Батур. Когда старый год умирает, а новый рождается. А вместе с ним рождаются новые оберегатели. У специально отобранных жен, от специально подготовленных мужей. После особого Ритуала. Ради особой и невозможной для других службы. Для тяжких тренировок и пугающей участи. Пугающей для обычных норторов.

Один оберегатель родился уродом.

Среди норторов любое отклонение от совершенства считается уродством. Таких уродцев оставляют солнцу. Или позволяют съесть матери.

– Съесть?!

– Да, нутер. Норторы охотники. Их притягивает живая и горячая кровь.

– И все матери у норторов…

– Все.

– А как же?… У норторов же есть дети или…

– Есть. Родившегося сразу уносят. Очень быстро.

– И мать не… мешает?

– Ей оставляют другого ребенка. Не нортора.

– Ага.

– Пока она кормится…

– Кормится?!

– Норторы охотники, нутер. Они не кормятся мертвыми. Ты тоже охотник…

– Ладно, Крант. Забудь. Это я так спросил.

Все нормально, Леха, чего ты разволновался? И в твоем мире животные так регулируют рождаемость. Избавляются от слабых и лишних. Среди людей тоже такое практикуется. Кажется, был на Земле народ, где неполноценных детей уничтожали. Правда, другим способом, но… И каннибализм на Земле есть, даже сейчас. Так что дыши глубже, Леха, и успокойся.

– Крант, а как же тебя… то есть, некондиционного мальца живым оставили?

– Урода нужно убить, но оберегателя нельзя. Его жизнь принадлежит тиу.

– Но ты же не был тогда оберегателем.

– Рожденный оберегателем – уже оберегатель.

– Ладно. Ну, отнесли тебя к тиу, а дальше?

– Дальше, показали Видящим, потом Прорицателям. Они решали, умереть мне или нет.

– Понятно.

– Они оставили мне жизнь, чтобы я отдал свой долг.

– Ну, про долг я уже слышал.

– Да, нутер, про мой долг ты знаешь больше меня.

Ну, если нортору так хочется думать, пусть думает.

– Крант, а много вас, оберегателей?

– Было двадцать четыре ученика. Испытание прошли десять.

– Не слабое, должно быть, испытание.

– Мое ты видел.

– Видел. День, вроде, был. И мороз. Подожди-подожди… ваша порода, кажется, не очень любит солнце, я прав?