Надежда Первухина - Право Света, право Тьмы

— А разве нет надо мной того, кто ведает все тайны? — гордо ответил отец Емельян. — Оставь разговоры, колдун, и сражайся, ведь именно за этим ты сюда и приехал!

— Что ж. — Колдун развел руки в стороны, и над головой его засверкали молнии. — Начнем, пожалуй!

…Следующие пять минут «ваш корреспондент» Сидор Акашкин зачарованно наблюдал за безумными всполохами битвы между колдуном и священником. А потом…

Потом он понял, что не имеет никакого морального права глазеть на это эпохальное зрелище в одиночку.

И он, почти не скрываясь, припустил в сторону города, оглашая просыпающиеся улицы истерическими воплями:

— Вставайте! Все на Желтый мыс! Скорее! Поп Емельян убивает колдуна Танаделя!

…Тут следует сказать, что именно об этой ненормальной выходке журналиста, а также о последовавшей за ней общегородской панике и доложил едва проснувшемуся мэру служебный дух. И когда Изяслав Радомирович (разумеется, с охраной) на машине примчался на Желтый мыс, там без малого был весь город. На почтительном расстоянии от пятачка, на котором шел поединок между Танаделем и Емельяном, толпились люди. Настроение было самое ажитационное. Неожиданно из толпы неазартных в общем-то щедровцев выделились глумливого вида мужички и принялись гнусавить, что твои букмекеры:

— Делайте ставки! Кто на священника? Кто на колдуна? Роковая битва Света и Тьмы! Делайте ставки! Кто победит?!

— Ставлю двадцать на Емельяна! — раздавались крики.

— Сто — на Танаделя!

— Двести — что победит поп!

— Триста — победа за новым колдуном!

— Поп — четыреста!

Изяслав Радомирович схватился за голову.

— Расчистите мне дорогу, — приказал он охранникам. — И кто-нибудь скажите заклятие для успокоения толпы.

— Нельзя заклятие, — пискнул один из охранников, тот самый, что увлекался рунической магией. — Наличествует угрожающий оккультный фон.

— Сам вижу, что угрожающий. — И мэр горько вздохнул. Однако, если б сейчас кто-нибудь взял на себя труд заглянуть в глаза мэра, он весьма удивился бы тому, что в них увидел. Ибо в глазах мэра светилось откровенное торжество.

Перед мэром расступились, но без должной торопливости. Он пробился в первый ряд и нехорошо посмотрел на вверенных его попечению горожан. Безумный азарт горел на их лицах, они были полны агрессии и злого восторга волчьей стаи, затравившей наконец достойную добычу. Это был какой-то массовый оккультный психоз, нашедший свой выход в зрелище страшного поединка.

Да, поединок был действительно страшен. Колдун Танадель произнес очередное заклятие, и одежда на священнике вмиг воспламенилась. Толпа завизжала, а отец Емельян стоял спокойно, словно этот локальный пожар его отнюдь не касался.

— И это все? — поинтересовался он у колдуна, стряхивая с несгораемой своей рясы последние языки пламени.

— Как ты можешь мне противостоять?! — вскричал колдун.

— Мне дает силу тот, кому я близок, — загадочно ответил отец Емельян. — Вспомни трех библейских отроков, которые ввержены были в огненную пещь за свое благочестие. Их не коснулся огонь… А вот твоя магия выдержит ли огонь моей благодати?

И отец Емельян воздел руки, и с неба на колдуна упал сноп чудовищного по яркости огня. Толпа отшатнулась, началась давка и паника, народ побежал с пустыря, крича, что священник обладает страшной силой и что он победил колдуна. Некоторые кричали, что видели, как колдун испепелился в пламени — у них была слишком живая фантазия.

Колдун, конечно, не испепелился. Но после того ошеломляющего удара, что нанес ему отец Емельян, Танадель вдруг как-то странно сник. И выглядел он уже вовсе не помпезно: падшее с небес пламя превратило в обгорелые лохмотья его роскошную одежду, опалило лицо и плечи.

— Постой, священник, — прохрипел Танадель. —Дай перевести дух…

— У тебя нет духа, исчадие ада! — вскричал отец Емельян. — Сражайся, или признай, что моя благодать сильнее твоей магии.

— Мне нужна передышка… Это дуэль, — голос колдуна заметно слабел. — Я даю тебе слово чести, что продолжу дуэль после передышки.

— А я, — громко вскричал отец Емельян, — я дам тебе эту передышку только для того, чтобы ты, колдун Танадель, дошел вместе со мной отсюда, с Желтого мыса, до паперти Всехсвятского собора! Соглашайся, или покончим наше дело прямо сейчас!

— Зачем нам к собору? — удивился колдун.

— Мы будем сражаться в храме, поскольку я воин Церкви! Там ты постигнешь мою настоящую силу! Соглашайся, Танадель, если ты настоящий колдун и не трус. Соглашайся, или я объявлю, что ты побежден!

— Священник, я тебя недооценил, — медленно проговорил Танадель. — Кто же знал, что за столько лет ты сможешь так сильно измениться… Я-то думал, ты прежний легкомысленный мальчишка. Я ошибся.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — усмехнулся холодно отец Емельян. — Так что же, ты согласен продолжить нашу дуэль в стенах собора? Или ты уже так слаб?

Ярость полыхнула в глазах колдуна. Он взревел нечеловеческим голосом и встряхнулся, словно лев, выходящий из речных вод.

— Нет, я не слаб! — прорычал он. — Идем в твой собор! И не думай, что стены храма придадут тебе силы! Я убью тебя там, в церкви Распятого Бога!

Весть о том, что протоиерей Емельян ведет колдуна Танаделя в кафедральный собор для того, чтобы сразиться в его стенах, разнеслась по охваченному безумием городу со скоростью, с которой ласточка ловит на лету зазевавшуюся мошку. Теперь толпа хлынула к соборной площади, и состав этой толпы был весьма разнообразный. Тут были верующие, неверующие и просто любопытствующие; община ведьм прислала свою делегацию с петицией, в которой обращалась неизвестно к кому с просьбой прекратить этот бессмысленный поединок. Мэр, окруженный своими охранниками, нервно посматривал то на ступеньки собора, то на площадь, где вот-вот должны были появиться герои сегодняшнего дня.

Но прежде чем они появились и ступили на паперть собора Всех Святых, туда вышел епископ Кирилл в полном архиерейском облачении и с посохом. Он встал в дверях, посмотрел на колдуна Танаделя и на отца Емельяна и строго сказал:

— Властию, мне данною, я запрещаю вам входить в этот храм. Прочь от места сего, нечестивцы!

— Владыка! — горячо и громко заговорил отец Емельян, так что каждое слово его было слышно всей соборной площади. — Вы не должны останавливать нас. Это ведь святое дело…

— Как ты смеешь называть смертоубийство святым делом?! — вскричал архиерей. — Прочь!

— Владыка, — упрямо повторил отец Емельян. — Мы должны закончить дуэль, и мы ее закончим. Танадель, если тебе дорога твоя честь колдуна, идем со мной под своды этого храма!

С этими словами священник легко, словно тряпичную куклу, оттолкнул архиерея. Толпа ахнула — кто испуганно, кто злорадно, а архиерей упал поперек раскрытых врат собора.