Надежда Первухина - Право Света, право Тьмы

— Хорошо, — вздыхал дьякон, но все ж не сдавался: — А вот вампиры, батюшка! Против них-то с осиновым колом можно?! Ведь нежить! Бродят, людей соблазняют вести непотребный образ жизни! То есть смерти.

— Вампиры… — вздыхал и отец Емельян. — Против вампиров, конечно, выйти надобно, да только как тут выйдешь, когда самый главный их магистр — единокровный брат нашего преосвященного? Тут тоже особая житейская премудрость надобна…

— Вы, батюшка, конформист! — рубил с плеча безрассудный дьякон. — Соглашатель! Терпите то постыдное дело, что по улицам города нежить адская шатается, глаза на это закрываете! Вот только не говорите мне, что Христос терпел и нам велел! Христос, между прочим, взял бич и из храма изгнал этим бичом торговцев, дабы не делали они его вертепом разбойничьим!

— Стяжи дух мирен, и тысячи окрест тебя спасутся, — в ответ сказал отец Емельян. — Помнишь сии слова преподобного Серафима Саровского?

— Великий сей святой жил не середь ведьмаков да оборотней! К нему нормальные люди приходили, и нормальные медведи, а вовсе не оборотни! — Дьякон не унимался, глаза его горели, а борода сама собой грозно воскудрявилась. — Нам же как приходится существовать, подумайте! Надобно посему не мирен дух обретать, а здравую воинственность! Рыцари мы веры или не рыцари?

— Ох и неистов ты, дьякон! Оборотни ему помешали, скажите пожалуйста… — грустно, без суровости покачал головой отец Емельян. — Молод ты еще…

— Вот так всегда! При чем тут возраст? — фыркнул дьякон, потом вздохнул, сложил ладони ковшиком. — Простите, отче, за дерзость и благословите.

— Бог простит! — пряча в бороду улыбку, сказал отец Емельян. Благословил своего неистового дьякона, позволил поцеловать свою руку, а сам поцеловал Арсения в маковку — как непослушного, но любимого сына. — Разве я не понимаю, что бездействие наше против нас и свидетельствует? Вера наша без дел мертва. Но и устраивать побоище — не наше дело. То в книжках фантастических, которые твоя супружница благоверная читает бессчетно, светлые да темные личности мечи похватают — и давай крошить друг друга до полного умопомрачения. Волкодавы всякие, Арагорны… Отец дьякон непочтительно хихикнул:

— Вы-то откуда знаете, батюшка? Или Ольга моя уже и вас снабдила своей библиотекой начинающего фантаста?!

— Представь себе… Как-никак, моя духовная дочь. Пришла как-то на воскресную беседу и выложила передо мною целую кучу этого добра. Должны же вы, говорит, быть ознакомлены, отче, с тем, что ваше духовное чадо читает. Будьте, мол, в курсе, всех новых веяний!

— А вы что?

— Почитал. Отчего же не прочитать? Мудрость человеческая везде проявиться может, даже и в фантастике. Главное, видеть ее уметь. Правда, Олюшку я тоже напряг неким малым послушанием. Читает ли она сейчас «Исповедь» Августина Блаженного?

— Ох, так это вы ее на путь истинный направили! А я-то думаю, что это она за Августина схватилась, сроду за ней этого не замечал — склонности к патристике…

— Ничего, пусть почитает. А за Волкодава я ее паче прежнего Афанасием Великим отягощу.

Отец дьякон поглядел на патрона своего с глубочайшим уважением:

— Как вам это удается, отче? Я у своей супруги совсем авторитета духовного не имею.

— Возраст, наверное, — пожал плечами отец Емельян. — Стар я, чтоб со мной спорить и противоречить. А Ольга, при всей своей горячности, пиетет все ж таки блюдет.

— Ну вот, а я не блюду, выходит. Все с вами спорю.

— У нас с тобой, Арсюша, не споры. Одного мы хотим — торжества православия. Только не знаем, как лучше сие торжество свершить. И невмешательство в нашем случае грешно, и насильственное насаждение культа. Золотая нужна середина. Чтоб быть и мудрыми, как змии, и кроткими, как голуби. Если б жили мы, как жили первые христиане, может, все было бы проще. Язычники, глядя на тех христиан, говорили: вот люди удивительные, и нам бы такому воспоследовать житью. И сознательно отвергали языческое злочестие. И волхвы всякие да чародеи бросали свою магию, вдруг понимая, что шли путем окольным, тогда как есть путь прямой и честный… Потому что влюблялись в христианство. И понимали, что Господь — не понятие отвлеченное и не идол каменный, а — любовь, свобода и истина.

— Лучше влюбиться не в христианство, а в Христа, — тихо сказал Арсений.

— Верно. Только звучит двусмысленно, особенно в наше время, когда за каждым словом самый непотребный смысл усваивают. И святое слово «любовь» до того испаскудили…

— Дело разве в словах…

— И это верно. Ничего, Арсюша, будем совершать спасение наше, ходя между отчаянием и надеждой. Как преподобный Силуан Афонский говорил? «Держи свой ум во аде и не отчаивайся». Вот тебе для существования оптимальный вариант.

И дьякон на то соглашался, что да, коли так, им ничего иного не остается.

…Итак, к вечеру Ильина дня уже почти весь город (исключая вампиров, которые еще спали) судачил про грядущий поединок протоиерея Емельяна и колдуна Танаделя. Причем версии события выстраивались самые разнообразные.

— Слыхали? Мэр отказал новоприбывшему чернокнижнику в регистрации. К каким-то документам придрался, что ли… Ну, чародей и психанул.

— А при чем тут поп?

— Говорят, Танаделю кто-то шепнул тайком, что мэр в своем колдовстве придерживается старых религиозных заговоров и даже церковь посещает. И активно общается с Емельяном. Вот Танадель и сложил два и два…

— Когда это наш мэр церковь посещал?! Когда это он с попами якшался?! Брешут! Он нормальный колдун, без этих новомодных заморочек! Это только столичные оборотни на Пасху по храмам торчат, а у нас в провинции народ с Богом не заигрывает! Нет, тут другое. Мнится мне, этот поп когда-то дорогу магу перешел. Может, в молодости. А маг его искал по всем городам и весям, к нам приехал и нашел. Вот и решил отомстить за былое. Да не просто так, а показательно.

— Ну, это какой-то слишком уж детективный вариант.

— Что наша жизнь, как не детектив? — философически замечал кто-то из спорщиков…

Тут же начинались новые вопросы:

— А кто-нибудь знает, что за тип этот Танадель? Какого уровня чернокнижник? Где обучался-стажировался? Чем особо знаменит?

— Да кто ж тебе правду скажет! Но сразу видно — не простой колдунишка…

Следует отметить, что вопросом «что за тип колдун Танадель?» озаботился и мэр города Щедрого Изяслав Радомирович Торчков. Озаботился, разумеется, негласно для широкой общественности. Едва до Изяслава Радомировича по засекреченному ментальному каналу дошел первый неприятный слух о том, что некий чернокнижник Танадель послал вызов одному из самых мирных местных православных священников, как мэр тихо, но непреклонно поставил на уши весь свой осведомительский штат.