Надежда Первухина - Право Света, право Тьмы

— Спасибо, Чжуань-сюй, — сказала Зоя дракону. — Если бы не твои способности, мы бы никогда не обнаружили его. Он здорово это продумал — прятаться на крыше. А следы заметало снегом… Он жив?

Дракон кивнул. Оглянулся. Из метели вынырнула милицейская машина, притормозила у здания, выпустила из своего чрева майора Бузова.

— Что тут у нас? — спросил майор Зою, с некоторой опаской глядя на дракона.

— Федор Снытников пытался покончить с собой. Но господин Чжуань-сюй его поймал.

— Кто поймал?

— Дракон. Это тот самый владелец чайной лавки.

— А, ну да, конечно, как же я сразу не догадался.

Большое вам спасибо, господин дракон. Вы просто молодец. Нам самоубийц в городе совершенно не нужно — какой из самоубийцы умертвий выйдет? К общественно-полезному труду вовсе не годный. Нет уж, пускай живет и расплачивается за свои преступления. А смерть — ее еще заслужить надо. Особенно у нас в Щедром. Зоечка, а вы, кстати, что нынче вечером делаете?..

— Мы с господином Чжуань-сюем будем репетировать пьесу. К Рождеству. Господин Чжуань-сюй любезно согласился сыграть роль царя Ирода…

В полутемном зале люди сидели затаив дыхание. Они смотрели на сцену, а со сцены к ним протягивал руки Ангел в белоснежном одеянии и с рассыпавшимися по плечам золотыми волосами:

Не бойтесь, люди. Весть я вам принес,

Чтоб радостью наполнили сердца вы.

Родился ныне вам Дитя — Христос,

Бог во плоти и Царь небесной славы.

Оставьте же заботу о стадах

И в Вифлеем идите поскорее —

Там над пещерой светится звезда,

Младенца там своим дыханьем греют

Овечки, и телята, и волы,

А он лежит в яслях, в простой соломе,

Но мир весь принесет Ему хвалы,

Ведь Он коварство зла и смерти сломит…

Ангел перевел дыхание и заговорил дальше:

Не бойтесь, звери. Эта весть и вам

Пусть принесет святое ликованье.

У Бога нелюбимых нет.

И сам Он сходит с Неба, даруя сиянье

Благословения. Радуется днесь

Медведь, и волк, и рыжая лисица…

Сегодня каждый будет принят здесь,

Никто пусть своей доли не стыдится…

И в тот самый момент, когда Тавифа читала эти стихи, на сцену из зала вышли волки. Они степенно прошествовали по сцене и красиво улеглись у подножия диорамы, изображавшей известную всему миру пещеру с Младенцем, Матерью и праведным Иосифом. А вслед за волками на сцену поднялись медведи — и настоящие, и не совсем, причем это шествие возглавлял архиерейский медведь Патрон, которому ради такого случая кто-то додумался повязать на шею здоровущий бант…

Пьесе аплодировали стоя. Когда все актеры вышли на поклон, овация была просто оглушительной. А потом знаменитый на весь Щедрый хор архиерейских певчих исполнил песнопения в честь Рождества Христова.

Зоя к этому времени уже сидела в зале — рядом с Горюшкиными и Чжуань-сюем. Когда хор запел: «Ликуют ангели вси на небеси, и радуются человецы днесь, играет же вся тварь родшегося ради в Вифлееме Спаса Господа. Яко вся лесть идольская преста, и царствует Христос во веки!» — Зоя тихо заплакала. После Святок по делу Федора Снытникова должны были вынести окончательный приговор. А Зоина душа так и не смогла вынести ему приговора.

Этими эпизодами из жизни города Щедрого вовсе не исчерпана его история, она плавно перетекает в его настоящее и изобилует приключениями, загадками, неразрешимыми вопросами и спорами. В городе Щедром хватает всего — и бед, и радостей, но как раз это и значит, что город живет, смеется, плачет, грешит, кается и снова грешит. В этом городе нет отчаяния, нет безысходности даже в самые нелегкие минуты, а это, наверное, здорово.

Когда я думаю о Щедром и его жителях, то вспоминаю одну легенду. Она говорит об одном благочестивом старце. Однажды он сказал своему ученику: «Идем в город на проповедь». Весь день они неторопливо ходили по людным улицам и вели меж собой беседы на возвышенные темы. Вечером, возвращаясь в келью, ученик сказал старцу: «Отче! Мы ведь так и не проповедовали!» «Ошибаешься, — возразил старец. — Мы проповедовали, но не словом, а самым видом своим. Люди смотрели на нас, и наш пример пробуждал в их душах желание хоть на миг отвлечься от повседневной суеты и подумать о том, что есть и другая жизнь, по сравнению с которой все остальное — лишь ее отражение».

Я не хочу сказать, что город Щедрый и его насельники — образец для подражания. Один Акашкин чего стоит. Но…

Поэтому те, кто хотел бы еще раз встретиться с протоиереем Емельяном, дьяконом Арсением и его неугомонной супругой, а также прочими оригинальными щедровскими жителями, могут надеяться, что эта встреча состоится. Возможно, очень скоро. Потому что Ольга Горюшкина снова прислала мне письмо.

И вновь сверкнула неземным блеском священная колесница, и взметнулась пыль вечности под копытами конницы — той, что спешит не воевать, а утешать.

Тула, 2004

Святочный венок сонетов, написанный Зоей Волковой с 20 декабря по 8 января 20.. года. Опубликован в газете «Щедрые вести» (отрывки) и в поэтическом альманахе «Звезда волков», под редакцией Климента Хвостовского (г. Щедрый)

1

О Святки! Райский сад моей души!

Был долог путь к тебе сорокадневный,

Закончен он. Куда же мне спешить?

Иду в собор — сияющий, напевный

— Ко всенощной. До службы полчаса.

Но что за счастье — очередь в притворе:

В ней тоже праздник, звон и голоса

Сливаются в своем чудесном хоре.

И вот Звезда блестит у царских врат.

И время, словно получив возврат

Долгов своих, исчезло мглой летящей.

И вот звонарь со всхлипами в груди

Берется старый колокол будить,

Под парусиной снега крепко спящий.

2

Под парусиной снега крепко спящий,

Не видит город явственных чудес:

Что звездный свет — домашний и манящий,

Что ожил онемевший было лес.

Дана сегодня звездам власть и право

Сказать всем тем, кто столько верил им,

Что есть их выше Солнце — Солнце Правды,

И тихий свет Его непобедим…

Морозным звоном поднят спящий град.

Начнется время радостных растрат.

И каждый хоть на миг да поспешит

Стать мудрецом. Звезда всему виной!

В восторге вскрикнешь, поглядев в окно:

Весь небосвод как бисером расшит.

3

Весь небосвод как бисером расшит,

Под ним холмы и реки — словно диво.

И все вокруг чудесно хороши,

Когда идут себе неторопливо

И вдруг зовут: «Скорей гляди! Звезда!»

И — к небесам глаза, с душою всею…

Мы пастухами выглядим тогда,

Но лучше пастухи, чем фарисеи.

А этот снег! Чего же мне еще?

Ведь это — словно давний грех прощен,

Остался только снег, легко кружащий.

Он так зовет, он побывал везде,

И все его напевы — о Звезде,