Терри Пратчетт - Стража! Стража!

Он схватил Морковку за руку, твердую как ствол дерева.

Это было все равно, что взять на буксир дом.

Морковка побледнел.

— Гномы пьют? И дерутся? — сказал он.

— Будь уверен! — сказал Валет. — Все время. И они пользуются такими языковыми перлами, каких я никогда не говорил даже моей дорогой мамочке. Не стоит связываться с ними, это гадюшник — не ходи туда!

Никто не знал, почему гномы, ведущие дома, в горах, тихую, размеренную жизнь, забывали обо всем этом, когда попадали в большой город. Что-то находило даже на шахтера с железорудного рудника и заставляло его все время носить кольчугу, таскать топор, менять имя на нечто вроде Вырвиглотку Брыкальщик и напиваться до ожесточенного забвения.

Возможно это происходило потому, что они жили тихой, размеренной жизнью дома, в горах. Да и помимо того, первое, что желал юный гном сделать, вырвавшись в большой город после семидесяти лет работы в шахте у отца, хорошенько промочить горло и врезать кому-нибудь изо всех сил.

Драка была одной из тех излюбленных драк гномов с участием сотен дерущихся и еще сотни полторы вовлеченных в нее. Выкрики, проклятья и звяканье топоров о железные шлемы мешались со звуками, долетавшими от камина, где сидели подвыпившие гномы и — еще один обычай гномов — пели песню о золоте.

Валет врезался в спину Морковке, который с ужасом наблюдал за происходящим.

— Послушай, здесь каждую ночь творятся подобные вещи.

— сказал Валет. — Не вмешивайся, так говорит сержант. Это их собственные этнические развлечения. Не попадай в переделку с этими народными развлечениями.

— Но, — заикаясь сказал Морковка. — это мой народ. Отродье. Какой позор так себя вести. Что должны об этом подумать?

— Мы думаем, что они маленькие подлецы. — сказал Валет.

— А сейчас, пошли отсюда!

Но Морковка врезался в массу дерущихся. Он приложил ко рту руки и что-то прокричал на непонятном Валету языке. Ни один язык на самом деле, включая его родной, не мог соответствовать этому описанию, правда в этом случае это был язык гномов. — Гр"дузк! Гр"дузк! ааК"зт эзем ке бур"к тзе тзим? < Дословно: «Добрый лень! Добрый день! Что все это значит, происходящее здесь (на этом месте)?» > Драка прекратилась. Сотни бородатых лиц уставились на сутулую фигуру Морковки, их досада мешалась с удивлением.

Помятая кружка ударилась о его нагрудник. Морковка нагнулся и без видимых усилий поднял извивающуюся фигуру.

— Дж"ук, йдтруз-т"руд-эзтуза, худр"зд дезек дрез"хук, хузу-крук"т б"идуз г"ке"к ме"ек б"тдуз т"бе"тк кце"друтк ке"хкт"д. ааДб"тхук? < "Послушай, солнечное сияние (дословно: «пристальный взгляд большого горячего ока в небесах, чей огненный взор проникает во внутрь пещеры» > Я не хочу быть вынужденным дать кое-кому шлепка, а потому, если ты будешь играть со мной в Б"тдуз < Популярная игра у гномов, которая состоит в том, что игроки стоят в нескольких футах поодаль и швыряют камни друг друг в головы .>, то я буду играть с тобой в Б"тдуз.

Окей?" < Дословно: «Все правильно подперто и закреплено?»>

Сидевший рядом гном, одетый в шлем, инкрустированный шестидюймовыми шипами, начал плакать, роняя слезы в пиво. Никто из гномов никогда не слышал так много слов на Древнем Языке из уст человека, четырех футов ростом. Они были потрясены.

Морковка опустил обиженного гнома на пол. У того в глазах стояли слезы.

— Вы — гномы! — сказал он. — Гномы не должны поступать таким образом! Посмотрите на себя, все. Вам не стыдно?

Сотня челюстей, способных перегрызть кость, с грохотом разверзлась и оставалась распахнутой.

— Я имею в виду, посмотрите на себя! — Морковка покачал головой. — Можете вы вообразить, как ваша длиннобородая старая матушка, копошащаяся в своей маленькой пещерке, удивится тому, чем занимается ее сынок вечером, можете вы вообразить, что она подумает, если бы смогла вас сейчас увидеть? Ваши собственные дорогие матушки, которые первыми показали вам как пользоваться киркой…

Валет, стоявший в дверях, потрясенный и восхищенный, был свидетелем нараставшего хора хлюпающих носов и сдавленных рыданий, по мере того как Морковка продолжал свою речь. — … возможно она думает, как я полагаю, что тот занимается спокойной игрой, вроде домино, или еще чем-нибудь…

— И я могу поспорить, что прошло очень много времени, с тех пор как вы написали ей письмо, а вы обещали писать каждую неделю…

Валет рассеянно вытащил грязный носовой платок и передал его гному, прислонившемуся к стене и зашедшемуся от горя в слезах.

— Но сейчас. — сказал Морковка. — Я не хочу быть строгим ни с кем из присутствующих, но с нынешнего дня я буду приходить сюда каждый вечер и ожидаю увидеть соответствующие стандарты поведения гномов. Я знаю, каково это, когда вы вдали от дома, но не может быть никакого извинения подобному поведению. — Он коснулся рукой своего шлема. Г"хрук, т"ук. < Добрый вечер всем. (Дословно: «Поздравления всем присутствующим на исходе дня.») > Он наградил всех ослепительной улыбкой и полувышел, полувылез на корточках из бара. Как только они оказались на улице, Валет похлопал его по плечу.

— Никогда больше не проделывай со мной подобных штучек!

— вскипел он. — Хватит с меня всех этих неприятностей с Законом!

— Но это очень важно. — сказал серьезно Морковка, шагая вслед за Валетом, который втиснулся бочком на узкую улицу.

— Так же важно, как и остаться целым. — сказал Валет. Бары гномов! Если у тебя маловато здравого смысла, парень, ты будешь туда приходить. Заткнись.

Морковка уставился на дом, мимо которого они проходили.

Он стоял чуть позади, виднеясь сквозь уличную грязь. Изнутри доносились шум голосов и звон стаканов. Над дверью висела обшарпанная вывеска. На ней был изображен барабан.

— Таверна, не так ли? — задумчиво сказал Морковка. Открыта в этот час?

— Не пойму, почему бы и нет. — сказал Валет, открывая дверь. — Чертовски полезная мысль. Штопаный Барабан.

— И еще пьют? — Морковка поспешно листал книгу.

— Надеюсь, что так оно и есть. — сказал Валет. Он кивнул троллю, который работал в Барабане шлепалой. < То же самое, что и вышибала, но тролли используют больше силы .> — Добрый вечер, Осколок. Показываю новичку входы и выходы.

Тролль хрюкнул и помахал покрытой коркой рукой.

Внутреннее убранство Штопаного Барабана было столь же легендарно, как у самой знаменитой, лишенной репутации таверны в Мире Диска, и такой достопримечательностью города, что новый владелец проводил дни, восстанавливая слой первозданной патины из грязи, копоти и каких-то неопределенных субстанций на стенах и завез тонну наполовину сгнившего тростника для пола. Посетители представляли собой обычное сборище героев, сорвиголов, наемников, головорезов и злодеев, и только пристальный анализ мог определить, кто есть кто. Густые клубы дыма висели в воздухе, возможно чтобы избежать прикосновения к стенам.